Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.2

В действительном бюджете английского фермера заработная плата = 1690 ф. ст., удобрения = 686 ф. ст., семена = 150 ф. ст., корм для коров = 100 ф. ст. Таким образом, на «сырой материал» приходится 936 ф. ст., больше половины того, что затрачивается на заработную плату. (См. Newman, F. W. Lectures on Political Economy. London, 1851, стр. 166.)

«Во Фландрии» (бельгийской) «удобрения и сено ввозятся в эти местности из Голландии» (для льноводства и т. д.; взамен этого вывозятся лен, льняное семя и пр.)… «Отбросы в голландских городах сделались предметом торговли и регулярно продаются по высоким ценам в Бельгию… Милях в двадцати от Антверпена вверх по Шельде можно видеть резервуары для удобрений, привозимых из Голландии. Торговля удобрениями ведется капиталистической компанией на голландских судах» и т. д. (Банфилд) [6].

Таким образом, даже такое удобрение, как обыкновенный навоз, стало предметом торговли, а тем более костяная мука, гуано, поташ и т. п. Здесь перед нами не только формальное изменение в производстве, состоящее в том, что элемент производства оценивается в деньгах. Из соображений производительности в почву привносятся новые вещества, а ее старые вещества продаются. Это также и не просто формальное различие между капиталистическим и предшествовавшим ему способом производства. Даже торговля семенами приобрела большее значение лишь в той мере, в какой начали понимать важность смены семян. Относительно земледелия в собственном смысле было бы поэтому смешно говорить, что в него не входит «сырой материал», и притом сырой материал как товар, все равно, воспроизводит ли его само земледелие или же он покупается, получается как товар извне. Столь же смехотворным было бы утверждение, что у машиностроителя [449] та машина, которую он сам применяет, не входит в его капитал как элемент стоимости.

Немецкий крестьянин, который из года в год сам производит элементы своего производства (семена, удобрения и т. д.) и сам вместе со своей семьей съедает часть своего хлеба, расходует (для самого производства) деньги лишь на приобретение немногих сельскохозяйственных орудий и на заработную плату. Предположим, что стоимость всех его затрат равна 100 [причем 50 из них уплачиваются деньгами]. Половину продукта он потребляет in natura {1} ([сюда входят и] издержки производства [в натуральной форме]). Другую половину он продает и выручает, скажем, 100. Его валовой [денежный] доход в таком случае равен 100. И если [свой чистый доход в деньгах] он исчисляет на капитал в 50, то это составляет 100 % [прибыли]. Если теперь треть от [полученных в качестве прибыли] 50 уходит на ренту и треть на уплату налогов (вместе — 33 1/ 3), то у него остается 16 2/ 3, что составляет 33 1/ 3% на 50. На деле же он получил только 16 2/ 3% [на затраченные 100]. Крестьянин просто неправильно произвел расчет и сам себя надул. У капиталистического фермера подобного рода ошибок в расчете не бывает.

По договору испольной аренды (например, в провинция Берри), — как говорит Матьё де Домбаль, «Annales agricoles» etc., выпуск 4-й, Париж, 1828, —

«земельный собственник дает землю, постройки и обычно, полностью или частью, скот и сельскохозяйственные орудия, необходимые для производства; арендатор, со своей стороны, дает свой труд и больше ничего или почти ничего; продукты же земли делятся пополам» (стр. 301). «Арендаторы-испольщики, как правило, являются людьми, погрязшими в нищете» (стр. 302). «Если испольщик, авансируя 1000 фр., добивается возрастания валового продукта на 1500 фр.» (так что 500 фр. составляют валовую прибыль), «то он должен делить этот валовой продукт пополам с земельным собственником и, следовательно, получает только 750 фр., т. е. теряет 250 фр. из своего авансированного капитала» (стр. 304). «При прежней системе земледелия расходы, или издержки производства, делались почти исключительно натурой, из самих продуктов, которые шли на корм для скота, на потребление земледельца и его семьи; расходов в деньгах почти не производилось. Только это обстоятельство могло дать повод думать, что земельный собственник и арендатор имеют возможность делить между собой всю ту часть урожая, которая не была потреблена во время производства; однако такой способ действий возможен лишь в сельском хозяйстве данного типа, т. е. лишь при жалком состоянии земледелия; когда же хотят ввести в земледелие какое-либо улучшение, то сразу замечают, что это может быть достигнуто только путем известных предварительных затрат, которые в своей совокупности должны быть удержаны из валового продукта, чтобы можно было их употребить на производство следующего года. Поэтому всякий дележ валового продукта между земельным собственником и арендатором становится непреодолимым препятствием для какого бы то ни было улучшения» (стр. 307).

Г-н Родбертус, по-видимому, вообще представляет себе происходящее путем конкуренции регулирование нормальной прибыли, или средней прибыли, или общей нормы прибыли, таким образом, будто конкуренция сводит товары к их действительным стоимостям, т. е. так регулирует отношения между ценами товаров, что в деньгах или в каком-либо ином мериле стоимости получают свое выражение соотносительные количества рабочего времени, овеществленные в различных товарах. Это происходит, конечно, не тем путем, что цена того или иного товара когда-нибудь, в какой-либо данный момент, равняется его стоимости или должна ей равняться. [Дело, по Родбертусу, происходит следующим образом.] Цена, например, товара А поднимается выше его стоимости и притом так, что некоторое время цена прочно держится на этом высоком уровне или даже продолжает повышаться. Вместе с этим прибыль капиталиста А поднимается выше средней прибыли, так как А присваивает не только свое собственное «неоплаченное» рабочее время, но также и часть неоплаченного рабочего времени, «произведенного» другими капиталистами. Этому необходимо соответствует понижение прибыли — при неизменяющейся денежной цене остальных товаров — в той или другой сфере производства. Если данный товар, в качестве всеобщего жизненного средства, входит в потребление рабочих, то это вызовет понижение нормы прибыли во всех других отраслях; если он входит составной частью в постоянный капитал, то этим будет вызвано понижение нормы прибыли в тех отраслях производства, где данный товар составляет элемент постоянного капитала.

Наконец, возможен еще один, последний случай, состоящий в том, что этот товар не входит составным элементом в какой-нибудь постоянный капитал и не является необходимым жизненным средством для рабочих (ибо те товары, которые рабочий может по своему усмотрению покупать или не покупать, он потребляет в качестве потребителя вообще, а не в качестве рабочего), а представляет собой предмет потребления, предмет индивидуального потребления вообще. Если этот товар, в качестве предмета потребления, входит в потребление самих промышленных капиталистов, то повышение его цены никак не затронуло бы сумму прибавочной стоимости или норму прибавочной стоимости. Но если бы капиталист захотел сохранить свой прежний уровень потребления, то та часть прибыли (прибавочной стоимости), которую он затрачивает на индивидуальное потребление, увеличилась бы по отношению к той части, которую он затрачивает на промышленное воспроизводство. Последняя, стало быть, уменьшилась бы. Следовательно, в результате повышения цен в А, или повышения прибыли в А над ее средней нормой, через определенный промежуток времени (который также определяется воспроизводством) понизилась бы масса прибыли в B, С и т. д. Если бы предмет А входил исключительно в потребление непромышленных капиталистов, то, по сравнению с прежним, они стали бы теперь потреблять больше в товаре А, чем в товарах В, С и т. д. Спрос на товары В, С и т. д. уменьшился бы; их цена упала бы, и в этом случае повышение цены А, или повышение прибыли А над средней нормой, обусловило бы в В, С и т. д. падение прибыли ниже средней нормы (в отличие от предыдущих случаев, где денежные цены В, С и т. д. [450] оставались без изменения) тем путем, что повышение цены А вызвало понижение денежных цен В, С и т. д. Капиталы, занятые в В, С и т. д., где норма прибыли упала ниже обычного уровня, стали бы уходить из своей сферы производства и переходить в сферу производства А; это в особенности относится к части капитала, постоянно вновь появляющегося на рынке: этот капитал, естественно, с особенной силой устремлялся бы в более прибыльную сферу А. Вследствие этого цена предмета А спустя некоторое время упала бы ниже его стоимости и в течение большего или меньшего промежутка времени продолжала бы падать, пока снова не вступило бы в силу противоположное движение. В сферах В, С и т. д. имело бы место обратное явление — отчасти вследствие того, что предложение товаров В, С и т. д. из-за отлива капитала уменьшилось, т. е. отчасти вследствие органических изменений, происходящих в самих этих сферах, отчасти же вследствие тех изменений, которые произошли в А и теперь воздействуют на В, С и т. д. в противоположном направлении.