Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Непосредственно после активации переключателя обработка информации, ранее производившаяся нейронной цепью, начинает производиться кремниевой цепью. Контролирующий поток внутри системы оказывается перенаправленным. Однако моя функциональная организация никак не отличается от той, которая была бы у меня, если бы мы не активировали переключатель. Два эти случая отличаются, по сути, лишь физическим составом одной из цепей системы. Еще одно отличие связано с физическим составом другой, «бездельничающей» цепи, но оно нерелевантно для функциональной организации, так как оно не играет никакой роли в воздействии на другие компоненты системы и в координации поведения.

Что происходит с моими ощущениями, когда мы активируем переключатель? Перед установкой той цепи я ощущал красное. После ее установки, но перед активацией переключателя я, судя по всему, по — прежнему буду ощущать красное, так как эти случаи будут различаться лишь добавлением цепи, никак не вовлеченной в протекающие в мозге процессы; влияние на эти процессы было бы не большим, если бы я съел ее. После активации переключателя, однако, я мало чем отличаюсь от Билла. Единственным различием между Биллом и мной в данный момент является то, что у меня имеется каузально нерелевантная нейронная цепь, выпадающая из системы (можно было бы даже представить, что она уничтожается после активации переключателя). Билл же, по предположению, ощущал что‑то синее. Значит, после переключения у меня тоже будет ощущение синего.

Случится, таким образом, то, что мои ощущения поменяются «на моих глазах». Там, где я ощущал красное, теперь я буду ощущать синее. Совершенно внезапно яблоко на моем столе посинеет. Можно даже вообразить, как мы будем несколько раз дергать переключатель туда — сюда, и тогда ощущения красного и синего будут «скакать» перед моим взором.

На первый взгляд могло бы показаться, что тут нет ничего нелепого — и сама картина до странности привлекательна — но здесь происходит что‑то необычное. Мои ощущения переключаются с красного на синее, но я не замечаю каких‑либо изменений. Даже после того, как мы много раз дернем переключатель и мои квалиа заскачут туда- сюда, я так и буду продолжать свои занятия, не замечая ничего необычного. По предположению, моя функциональная организация остается полностью нормальной. В частности, после активации переключателя она меняется во времени точно так, как она менялась бы и без этой активации. В моих поведенческих диспозициях не обнаруживается никакого особого различия. У меня не возникнет вдруг желание сказать: «Хм! Происходит что‑то странное!» Здесь нет места для того чтобы встрепенуться, воскликнуть, даже для того, чтобы отвлечь свое внимание. Любая необычная реакция предполагала бы функциональное различие двух цепей, что расходилось бы с их изначально предположенным изоморфизмом. Согласно замыслу, моя когнитивная организация остается такой же, что и обычно, и, в частности, не отличается от той, какая была бы без активации переключателя.

Очевидно, что при любом функциональном конструировании убеждений получается, что я не смогу обретать каких‑либо новых убеждений при активации переключателя. Но даже если оспаривать функциональное объяснение, кажется крайне неправдоподобным, что простая замена нейронной цепи на кремниевую цепь при сохранении общей организации могла бы оказаться ответственной за добавление столь заметного нового убеждения, как «мои квалиа только что перевернулись». Как и в случае с блекнущими квалиа, здесь просто нет места для подобного изменения, если только оно не происходит в смежном картезианском бестелесном духе.

Мы, таким образом, опять пришли к reductio ad absurdum. Кажется совершенно неправдоподобным предположить, что мои ощущения могли бы меняться столь существенным образом при том, что я не обращал бы на это пристального внимания и не был способен заметить это изменение. Это опять‑таки означало бы наличие радикального разрыва между сознанием и познанием. Если подобные вещи могли бы случаться, то психология и феноменология были бы радикально некоординированными — в гораздо большей степени, чем даже в сценарии с блекнущими квалиа.

Этот сценарий со «скачущими квалиа» может быть логически возможным (хотя данный случай столь экстремален, что он представляется всего лишь логически возможным), но это не означает его правдоподобия как эмпирической возможности — в этом смысле он не более правдоподобен, чем то, что мир был создан пять минут назад. В качестве эмпирической гипотезы кажется гораздо более вероятным то, что при значительном изменении ощущений субъект, при условии его вменяемости и внимательности, должен быть в состоянии заметить это изменение. Если нет, то сознание и познание связаны между собой лишь самыми тонкими нитями.

В самом деле, если мы должны были бы допустить естественную возможность скачущих квалиа, то это привело бы нас к тревожной мысли: такое могло бы действительно существовать и происходить постоянно. Физиологические свойства наших функциональных механизмов все время меняются. Функциональные свойства этих механизмов весьма устойчивы; можно было бы ожидать, что эта устойчивость обеспечивалась бы эволюцией. Но не существует адаптивных причин константности нефункциональных свойств. С течением времени несомненно происходят изменения низкоуровневых молекулярных свойств. Такие свойства, как положение, атомарный состав и т. п. могут меняться при сохранении функциональной роли, и такие изменения почти наверняка постоянно происходят.

Если мы допустим, что квалиа зависят не только от функциональной организации, но и от деталей ее реализации, то может оказаться, что наши квалиа действительно все время скачут перед нашим взором. Не видно убедительного основания считать, что изменение от нейронов к кремнию должно иметь последствия, а изменение в нейронной реализации — нет [16]; грань можно обоснованно провести только на функциональном уровне [17]. Причина, по которой мы сомневаемся, что подобные скачки происходят у нас, состоит в том, что мы придерживаемся следующего принципа: при значительном изменении наших переживаний мы можем заметить это изменение. Если бы мы были вынуждены согласиться с возможностью скачущих квалиа в исходном случае, мы должны были бы отказаться от этого принципа, и им уже нельзя было бы воспользоваться в качестве оборонительного средства против скептицизма даже в более привычных ситуациях.

Нельзя исключить, что мы и в самом деле могли бы осуществить подобный эксперимент. Конечно, нам пришлось бы преодолеть громадные практические трудности, но — по крайней мере, в принципе — кто‑нибудь мог бы установить такую цепь у меня и я мог бы увидеть, что произойдет и рассказать об этом остальным. Впрочем, разумеется, нет смысла ставить этот эксперимент, так как мы знаем, каков будет его результат. Я скажу, что мои опытные переживания все время оставались неизменными, что я ощущал один и тот же оттенок красного и не заметил ничего странного. Я проникнусь еще большей, чем до этого, убежденностью, что квалиа детерминируются функциональной организацией. Конечно, это не будет доказательством , но с этим свидетельством будет непросто спорить всерьез.