Олег Терновой - Хосе Марти

Марти понимал, что общество развивается по объективным законам. Вместе с тем он отвергал фатализм и признавал активную роль деятельности самих людей в истории. Марти решительно отбросил теорию провиденциализма, ибо ясно видел, что провиденциализм обрекает людей на рабское, беспрекословное повиновение «сильным мира сего», на пассивность и бездействие перед лицом происходящих исторических событий, якобы предначертанных божественным провидением. Марти писал: «Прогресс неизбежен, но он совершается в нас самих; мы являемся нашим критерием и нашим законом; все зависит от нас; человек является логикой и провидением человечества» (17, стр. 716).

Во всей своей деятельности революционер-демократ исходил из того, что народ, трудящиеся массы — главная сила прогресса. Марти был непримирим по отношению к тем, кто принижал или недооценивал роль народных масс в истории, в революционной борьбе. Резкой, принципиальной критике им был подвергнут каудилизм («вождизм»), идеям которого одно время склонны были следовать генералы Максимо Гомес и Антонио Масео. Горячие патриоты своей родины, не жалевшие ни сил, ни средств, ни жизни для ее освобождения, они сделали, однако, из уроков революции 1868–1878 гг. неправильный вывод, будто Кубу можно освободить при помощи личной революции, военной экспедиции какого-либо каудильо.

Большую роль в опровержении этих взглядов сыграло письмо Марти Гомесу от 20 октября 1884 г. В нем Марти подверг принципиальной критике каудилистские установки Гомеса. «Я не окажу ни малейшего содействия делу, начатому с целью установить на моей родине режим деспотической диктатуры личности, еще более позорный и пагубный для моей страны, чем политическое бесправие, от которого она страдает сейчас… Кто мы, генерал? Героические и скромные служители великой идеи, окрыляющей наши сердца, верные друзья страждущего народа или дерзкие и удачливые каудильо, которые, натянув сапоги со шпорами и взяв хлыст в руки, намерены поднять народ на войну для того, чтобы впоследствии поработить его?» (11, стр. 237–238). Марти отвергает «теорию» личной революции и встает на защиту идеи народной революции. Нужно повиноваться воле народной, писал Марти Гомесу, нужно руководствоваться ею во всех деяниях и поступках, больших и малых. Эту же мысль он вновь повторяет в письме к Масео от 3 ноября 1894 г.: «…революции, какими бы личными они ни казались, являются продуктом деятельности многих воль, и часто нужно собственную волю подчинять общей» (16, стр. 216). Столь же решительно Марти высказывается против диктатуры «сильной личности», которая должна явиться закономерным следствием личной революции. В своей речи на собрании кубинских эмигрантов в Тампе 26 ноября 1891 г. он говорил: «Мы боремся за свободу кубинцев, а не за то, чтобы закрыть им путь к свободе. Мы боремся за мир и равенство для всех верных сынов Кубы, а не за то, чтобы создать у самых ворот континента ужасную диктатуру нового Вентимильи, превратить Кубу в поместье кровавого Росаса или второй Парагвай, вотчину доктора Франсиа [21] Вентимилья, Росас и Франсиа — латиноамериканские диктаторы прошлого века, правившие соответственно в Эквадоре, Аргентине и Парагвае. … Преградим путь такой республике, которая не будет достойна человека, не будет служить благу и процветанию всех кубинцев!» (11, стр. 250–251).

В борьбе с концепциями каудилизма Марти отстоял идею народной революции. Созданная им Кубинская революционная партия ставила одной из своих задач борьбу против идей личной революции и защиту идей народной революции. В статье «Эмигранты, экспедиции и революция» (1893) Марти писал: «Кубинская революционная партия… отвергает в корне ребяческую и опасную мысль, и в действительности неприменимую по отношению к Кубе, о личных революциях, о войнах, импортированных в страну, чреватую революцией, каким-нибудь высокомерным фанатиком, который не уважает свою страну и не считается с ее интересами» (16, стр. 107). «Манифест Монтекристи» окончательно закрепил курс на народную революционную войну за национальную независимость Кубы.

Критика концепций каудилизма и защита идеи народной революции убедительно свидетельствуют о том, что Марти правильно подчеркивал роль народных масс и личности в истории. Однако слабость в трактовке этого вопроса проявилась в том, что Марти говорил о народных массах вообще, упуская из виду факт их классового расслоения.

В трактовке социологических вопросов у Марти во многих случаях обнаруживается конкретно-исторический подход к оценке анализируемых явлений. Этим он во многом был обязан своему политическому реализму.

Особо следует остановиться на тех произведениях Марти, в которых он прозорливо понимал значение идей мира и дружбы между народами. Высказывания Марти о войне и мире глубоко гуманистичны. «Уже пора, — писал он, — чтобы силы созидания одержали победу в грандиозной человеческой битве над силами разрушения» (17, стр. 978). Мечтая о мире во всем мире, Марти говорил: «Америка должна способствовать всему, что сближает народы, и ненавидеть все, что их разъединяет», «Все народы должны объединиться в дружбе…» (17, стр. 272–273).

При этом Марти не был пацифистом и прекрасно отдавал себе отчет, за какой мир необходимо бороться. Понятие мира для Марти несовместимо с колониальным рабством, империалистическим гнетом, экспансионистскими устремлениями, порабощением чужих стран и народов.

Марти с симпатией и глубокой любовью относился к борцам за национальную свободу и независимость. «Те же, — говорил он, — кто воюет из честолюбивых побуждений, те, для кого война — путь к господству, средство поработить другие народы и захватить чужую землю, — такие люди — преступники» (11, стр. 142).

Глубокого смысла полны его слова, брошенные в лицо финансовым магнатам США: «Злодеи, которые ради своей наживы сеют горе и вражду между народами, заслуживают того, чтобы их с петлей на шее, босыми, с обритыми головами провели по улицам мирных городов. Кто они? Банкиры? Нет, бандиты, — вот их настоящее имя!» (11, стр. 190).

Марти выступал против раскола мира на враждебные группировки государств и призывал к тому, чтобы в международной политике и торговле торжествовали справедливость и мир. Он был убежден в том, что придет время, когда все народы напишут на своем знамени — мир. Как бы подводя итог своим воззрениям на мир и войну, Марти с твердой уверенностью заявляет: «Будущее принадлежит миру» (17, стр. 272).

К социологическому реализму Марти тесно примыкают его радикальные антирелигиозные воззрения. Уже в молодые годы у него намечается критическое отношение к католической религии и церкви, выступавшим в союзе с испанскими колонизаторами. Правда, протест Марти в эти годы не лишен еще религиозной окраски, о чем свидетельствуют его неоднократные рассуждения о боге как «благе», «всеобщем духе» и т. п. На этом основании многие буржуазные историки философии увлеклись спором о том, был ли Марти в этот период сторонником «деизма», «пантеизма», «панентеизма» и т. д. Однако не в этом суть дела. Главное состоит в том, что уже в эти годы Марти становится непримиримым врагом церкви и католицизма как официальной религиозной идеологии.