Майкл Суини - Лекции по средневековой философии. Выпуск 1. Средневековая христианская философия Запада

Эти пять посылок отмечают шаги аргументации, но они также представляют собой рассказ о внутреннем путешествии души к Богу — о её возвращении к Богу. И доказательство, и духовная жизнь начинаются с обращения от мира к самому себе, а внутри себя — от чувств к разуму. Отказываясь от погруженности во внешний мир, мы буквально возвращаемся к нашим чувствам, т. е. к душе как к инструменту познания. Поднимаясь внутри человеческой души от низших этажей познания к высшим, мы оставляем материальное и внешнее позади. Тем не менее внутреннее путешествие нельзя назвать прогрессирующим солипсизмом. Мы бы остались наедине с собой, если бы человеческий разум был высшей реальностью; итог внутреннего пути был бы темницей, если бы в конце этого восхождения не открывался новый путь — за пределы разума. Рассуждение Августина опирается на доказательство того, что разум, не меньше чем чувства, открыт вовне. Однако разум открыт не внешнему телесному миру, расположенному ниже души, но вечному и неизменному миру над ним. Главным результатом доказательства и духовного путешествия является обнаружение реальности, более общей для всех, чем телесный мир, и понимание того, что разум от природы открыт этой реальности. Внутренний путь становится внешним в тот момент, когда он перестает быть частным и становится общим. Одна из основных целей этого рассуждения — показать, что существуют уровни частного и всеобщего и что нам доступна всеобщая реальность над разумом.

Познание уровней всеобщего мы начинаем с чувств. С помощью чувств мы получаем сведения об общем материальном мире [29] Августин: Таким образом, мы можем видеть некоторую вещь одновременно, хотя мы обладаем нашими индивидуальными чувствами… и тогда как мое чувство — мое, а твое чувство — твое, то возможно, что то, что мы видим, не является одним для меня, а другим для тебя; но один и тот же объект может быть у нас обоих и может быть видим одновременно нами обоими. A. Possumus ergo videre unum aliquid multi simul, cum sint sensus nostri nobis singulis singuli…ut quamvis alius sensus meus sit, et alius tuus, possit tamen fieri, ut id quod videmus non sit aliud meum aliud tuum, sed illud unum praesto sit utrique nostrum et simul ab utroque videatur (7). . Деятельность органов чувств индивидуальна, в силу чего мы не можем испытывать чувств друг друга, однако мы можем ощущать один и тот же объект. Я не могу видеть твоим зрением, но мы вправе говорить, что видим один и тот же предмет, хотя и с разных точек зрения. Однако существуют ограничения и для общей природы чувств [30] Августин:…Из всех вещей, которые мы ощущаем, одни мы оба ощущаем одновременно, другие же но отдельности, и в то же время каждый из нас имеет свои собственные чувственные ощущения; и как мне не доступны твои чувственные ощущения, так и тебе мои… Т. о. мы оба можем [одновременно] ощущать телесные объекты кроме пищи и питья, которые мы превращаем в самих себя, и ни одна часть из них, воспринятая мной, не может быть воспринята тобой. …Sed oportet te etiam illud videre, cum horum omnium quae sentimus, alia sint quae ambo, alia quae singuli sentiamus; ipsos vero sensus nostros suos quisque singuli sentiamus, ut neque ego sentiam sensum tuum, neque tu meum…id est quod de corporalibus rebus non possumus sentire ambo, sed singuli, nisi quod ita fit nostrum ut hoc in nos vertere, et commutare possimus, sicuti est cibus et potus, cuius nullam partem quam ego percepero, et tu percipere poteris… (7) . Вкусовые ощущения являются наиболее индивидуальными из всех. Два человека могут попробовать одну и ту же булку, но им не удастся попробовать один и тот же кусочек хлеба, поскольку в акте вкусового ощущения воспринимаемый предмет превращается в тело того, кто ощущает. В случае со вкусовым ощущением то, что я познаю, является непосредственно моим, поскольку оно становится мной самим [31] См. прим. 12. . Обоняние подобно вкусу [32] Августин: Так, хотя мы и вдыхаем один и тот же воздух через наши ноздри и принимаем одну и ту же пищу, я все же не вдыхаю ту часть воздуха, которая попадает к тебе; также я не съедаю именно ту часть пищи, которую съедаешь ты, но ты берёшь одно, а я другое. A…Quod etsi unum aerem naribus ambo trahimus, ant unum cibum gustando capimus; non tamen eam partem aeris duco quam tu, nec eamdem partem cibi sumo quam tu, sed aliam ego, aliam tu (7). . Осязание является более общим, чем вкус или запах, поскольку мы можем ощущать один и тот же объект, но материальность и индивидуальность этого чувства видна в том, что два человека не могут осязать один и тот же участок поверхности предмета одновременно [33] Августин: Ты сможешь потрогать ту же вещь, которую потрогал я, в её целом; мы оба по отдельности потрогаем целую вещь, но не отдельные её части. A. Sed et unum et totum quod ego tetigero, etiam tu potes, ut id ambo tangamas, non singulis partibus, sed totum singuli (7). . Общий характер зрения и слуха ещё более очевиден, поскольку два человека могут одновременно и видеть и слышать один и тот же объект, хотя их ощущения и будут отличаться в силу их различного положения по отношению к объекту [34] Августин: Опять-таки мы можем слышать один и тот же голос так, что, хотя я буду слышать одно, а ты другое, однако голос, который мы будем слышать, не будет одним для тебя, а другим для меня… A. Possumus etiam unam aliquam vocem simul audire, ut quamvis alius sit auditus meus, alius tuus, non sit tamen alia mea, et alia tua vox quam simul audimus… (7) . Чем более общим является чувство, тем менее материален акт ощущения: чем меньше акт ощущения воздействует на объект, тем более общим для восприятия может быть этот объект [35] Августин: Итак, под тем, что является собственным и в каком-то смысле частным, мы понимаем то, что воспринимается каждым в отдельности, поскольку это принадлежит собственной природе индивида. С другой стороны, общим и в каком-то смысле публичным мы считаем то, что воспринимается всеми воспринимающими, при этом не испытывая ни разложения, ни изменения. A. Proprium ergo et quasi privatum intelligendum est, quod unicuique nostrum soli est, et quod in se solus sentit, quod ad suam naturam proprie pertinet: commune autem et quasi publicum, quod ab omnibus sentientibus nulla sui corruptione atque commutatione sentitur (7). . Благодаря чувствам мы открыты общему для всех внешнему миру, однако они индивидуальны настолько, насколько акт ощущения предполагает участие материи.

Мы уже показали, что внутреннее выше внешнего и что разум главнее чувств. Теперь, в чисто интеллектуальном познании математических истин, нам может открыться более общая реальность [36] Августин: Подумай-ка и скажи мне, может ли быть найдено то, что является общим для всех мыслящих своим собственным разумом и умом, поскольку это видимо всеми; и в то же время оно, будучи воспринимаемо теми, кто имеет с ним дело, не изменяется так, как изменяются пища и питье, но остается в целости и полноте, видят они это или не видят? Или же ты считаешь, что такая вещь не может существовать? Эводий: Более того, я считаю, что таких вещей много, и достаточно дать один пример — пропорции и истина числа видимы всем мыслящим. A. Age nunc attende, et die mihi utrum inveniatur aliquid, quod omnes ratiocinantes sua quisque ratione atque mente communiter videant, cum illud quod videtur praesto sit omnibus, nec in usum eorum quibus praesto est commutetur, quasi cibus aut potio, sed incorruptum integrumque permaneat, sive illi videant, sive non videant; an forte nihil huiusmodi esse arbitraris? E. Immo multa esse video; e quibus unum commemorari satis est, quod ratio et veritas numeri omnibus ratiocinantibus praesto est… (8) . Одна и та же математическая истина может быть известна многим людям: в этом случае нет физического контакта с объектом, при наличии которого опыт был бы исключительно индивидуальным. В том, что 7 + 3 — 10, нет ничего частного, индивидуального [37] См. прим. 17. . Математическая истина вечна и неизменна, всегда и для каждого она одна и та же [38] Августин: Но когда мы начинаем обращаться к высшему, мы находим, что и числа находятся за пределами нашего ума и что они пребывают неизменными в самой истине. A. Sed cum coeperimus lamquam sursum versus recurrere, invenimus eos etiam nostras mentes transcendere, atque incommutabiles in ipsa manere veritate(ll). . В такой истине человеку открывается общая реальность, превышающая человеческий разум. Математическая истина одинакова для всех в силу того, что никто не выносит суждений о ней, но о всяком выносится суждение в соответствии с ней [39] Августин: Обо всех этих вещах мы судим, руководствуясь внутренними правилами истины, которые нам доступны совместно. Однако о самих правилах никто не выносит суждений. Ибо никто, утверждая, что вечное предпочтительнее временного или что 7+3= 10, [тем самым] не говорит, что так должно быть; но, зная, что это так, [утверждающий это] подобен не тому, кто проверяет и вносит поправки, а тому, кто радуется, совершив открытие. A. Et iudicamus haec secundum illas interiores regulas veritatis, quae communiter cernimus: de ipsis vero nullo modo quis iudicat. Cum enim quis dixerit aeterna temporalibus esse potiora, aut septem et tria decem esse, nemo dicit ita esse debuisse, sed tantum ita esse cognoscens, non examinator corrigit, sed tantum laetatur inventor (12). . Внутреннее путешествие становится внешним или экстатическим, когда мы обнаруживаем, что, хотя человеческий разум выше телесных вещей, над ним располагается неизменная истина. Совершив восхождение к разуму, мы испытываем не гордость, а смирение: мы обнаруживаем, что тот критерий, сверяясь с которым разум выносит суждения, не принадлежит нашему разуму, это всеобщее достояние, а не частная собственность. Согласно пятой посылке вводного рассуждения, обнаружение неизменной истины доказывает существование Бога [40] Августин: Однако я обещал, если ты помнишь, показать, что существует нечто выше нашего ума и нашего разумения. Так вот оно — это сама истина. A. Promiseram autem si meministi, me tibi demonstraturum esse aliquid, quod sit mente nostra atque ratione sublimius. Ecce tibi est ipsa veritas… (13) . Бог является вечным и неизменным критерием истины [41] Августин: Однако ты сказал, что, если мне удастся доказать, что существует нечто превышающее наш разум, ты признаешь, что это Бог, если нельзя будет показать, что есть нечто ещё более высшее. Приняв твое условие, я сказал, что достаточно будет доказать это. Ведь если есть нечто превышающее истину, то это Бог; если же нет ничего выше её, то сама истина и есть Бог. A. Tu autem concesseras, si quid supra mentes nostras esse monstrarem, Deum te esse confessurum, si adhuc nihil esset superius. Quam tuam concessionem accipiens dixeram satis esse, ut hoc demonstrarem. Si enim aliquid est excellentius, ille potius Deus est: si autem non est, iam ipsa veritas Deus est (15). . Отказ от внешнего материального мира как критерия реальности приводит к Богу как к окончательной реальности [42] Августин: Ведь Бог существует, и существует истинно и высшим образом. A. Est enim Deus, et vere summeque est (15). .