Р. В. Иванов-Разумник - О смысле жизни

Романъ этотъ Ѳ. Сологубъ писалъ съ 1892-го года, закончилъ его въ 1902 г., но только въ 1905 г. онъ впервые былъ напечатанъ, хотя и не до конца, въ журналѣ «Вопросы Жизни» и только въ 1907 г. онъ вышелъ отдѣльнымъ изданіемъ, вскорѣ повтореннымъ [1] Позволю себѣ замѣтить, что до выхода этого романа отдѣльнымъ изданіемъ, пишущимъ эти строки было отмѣчено еще въ 1906 г. (см. «Ист. русск. обществ. мысли», т. II, гл. IX), что въ романѣ этомъ мы имѣемъ типично чеховскій взглядъ на міръ и на жизнъ, какъ на сплошное мѣщанство; эта же точка зрѣнія на творчество Ѳ. Сологуба развивается и въ настоящей работѣ. .

Несмотря на недавнее его появленіе, крылатое слово «передоновщина» сразу вошло въ обиходъ русской жизни и литературы? ибо это именно то слово, которое Ѳ. Сологубъ услышалъ отъ безобразной и нечестивой бабищи жизни. Не надо только понимать это слово такъ узко, какъ поняли его многіе читатели и критики. Видѣть въ «Мелкомъ Бѣсѣ» сатиру на провинціальную жизнь, видѣть въ Передоновѣ развитіе чеховскаго человѣка въ футлярѣ? значитъ совершенно не понимать внутренняго смысла сологубовскаго романа. Это все равно, что считать Чехова только сатирикомъ провинціальныхъ нравовъ эпохи восьмидесятыхъ годовъ, этой эпохи общественнаго мѣщанства… И въ томъ и въ другомъ случаѣ въ этихъ утвержденіяхъ есть доля истины: и Чеховъ и Ѳ. Сологубъ выросли на почвѣ восьмидесятыхъ годовъ, они неразрывно связаны съ нею, они непонятны безъ нея. Всѣ мы, и великіе и малые люди, не съ неба сваливаемся на землю, а изъ земли растемъ къ небесамъ, по выраженію Михайловскаго; на почве эпохи общественнаго мѣщанства выросли и Чеховъ и Ѳ. Сологубъ, и это многое объясняетъ намъ въ ихъ произведеніяхъ, если только мы не упремся лбомъ въ эту точку зрѣнія и не пожелаемъ ограничиться ею. Пора было бы, наконецъ, признать всѣмъ, что у Чехова, подобно тому какъ раньше у Лермонтова, отношеніе къ опредѣленной эпохѣ переносилось потомъ на всю жизнь въ ея цѣломъ, что отъ обличенія мѣщанства окружающей жизни они переходили къ ужасу передъ мѣщанствомъ жизни вообще. Мѣщанство самой жизни, какъ таковой? вотъ то общее, что роднитъ и Лермонтова и Чехова, что у перваго было только намекомъ и что заняло всю ширь творчества второго; ближайшимъ преемникомъ Чехова является въ этомъ отношеніи Ѳ. Сологубъ. Не одна провинціальная жизнь какого-то захолустнаго городишки, а вся жизнь въ ея цѣломъ есть сплошное мѣщанство, сплошная передоновщина; въ этомъ-то и состоитъ весь ужасъ жизни, этимъ и объясняется страхъ жизни.

Жизнь безсмысленна, безцѣльна, жизнь? сплошная передоновщина; человѣ-чес-кая душа

Торжествующая пошлость на все кладетъ свою печать; только одни дѣти до поры до времени свободны отъ этой передоновщины, которая однако современемъ и ихъ пожретъ въ своей пасти. «Только дѣти, вѣчные, неустанные сосуды Божьей радости надъ землею, были живы, и бѣжали, и играли,? но уже и на нихъ налегала косность, и какое-то безликое и незримое чудище, угнѣздясь за ихъ плечьми, заглядывало порою глазами, полными угрозъ, на ихъ внезапно тупѣющія лица» («Мелкій Бѣсъ», стр. 106). Мы знаемъ, что это за чудище: это? дебелая и румяная, но безобразная бабища жизнь, столь же страшная въ своей обыденности, какъ и «румяный, равнодушно-сонный» Передоновъ, со своими «маленькими заплывшими глазами». Страшна же эта обыденность своимъ полнымъ безцѣліемъ; еще страшнѣе, когда эту безсмысленность жизни люди хотятъ побороть, вкладывая въ нее свой маленькій смыслъ, ставя ей свои мизерныя цѣли. Послѣднее горше перваго, такъ какъ пусть лучше жизнь будетъ совсѣмъ безцѣльна, чѣмъ цѣлью ея считать, говоря фигурально, то инспекторское мѣсто, которое княгиня Волчанская якобы обѣщала Передонову. Независимо отъ намѣреній автора, это инспекторское мѣсто получаетъ въ романѣ такое символистическое и трагическое значеніе, что поистинѣ иногда становится «страшно, за человѣка страшно»…

Жизнь безцѣльна, но у Передонова есть цѣль: ему надо получить инспекторское мѣсто, которое сразу осмыслитъ все его существованіе… Не кажется ли вамъ, что мы уже что-то слышали объ «инспекторскомъ мѣстѣ», что мы знаемъ его подъ другими названіями? Да, совершенно справедливо: ибо что же такое это Zukunftstaat марксистовъ и эта земля Ойле самого Ѳ. Сологуба, какъ не то же самое «инспекторское мѣсто», охарактеризованное лишь mit ein bischen anderen Worten? Для объясненія настоящаго цѣль переносится въ будущее, иногда близкое («инспекторское мѣсто»), иногда далекое (Zukunftstaat «черезъ двѣсти-триста лѣтъ»), иногда безконечное (земля Ойле); но вѣдь разница здѣсь лежитъ въ области чисто количественныхъ, а не качественныхъ отношеній. Земной рай черезъ двѣсти-триста лѣтъ настолько же безсиленъ осмыслить нашу настоящую жизнь, насколько инспекторское мѣсто не осмысливаеть жизни Передонова; и то и другое? только самообманъ, самоублаженіе. Чеховская вѣра въ золотой вѣкъ на землѣ «черезъ двѣсти-триста лѣтъ» находитъ себѣ карающую Немезиду въ лицѣ Передонова. «Ты думаешь,? спрашиваетъ онъ барашкообразнаго Володина,? черезъ двѣсти или черезъ триста лѣтъ люди будутъ работать?

— А то какъ же?? отвѣчаетъ Володинъ.? Не поработаешь, такъ и хлѣбца не покушаешь. Хлѣбецъ за денежки даютъ, а денежки заработать надо.

— Я и не хочу хлѣбца.

— И булочки, и пирожковъ не будетъ,? хихикая, говорилъ Володинъ,? и водочки не на что купить будетъ, и наливочки сдѣлать будетъ не изъ чего.

— Нѣтъ, люди сами работать не будутъ,? сказалъ Передоновъ,? на все машины будутъ: повертѣлъ ручкой, какъ аристонъ, и готово… Да и вертѣть долго скучно.

Володинъ призадумался, склонилъ голову, выпятилъ губы.

— Да,? сказалъ онъ задумчиво,? это очень хорошо будетъ. Только насъ тогда уже не будетъ.

Передоновъ посмотрѣлъ на него злобно и проворчалъ:

— Это тебя не будетъ, а я доживу.

— Дай вамъ Богъ,? весело сказалъ Володинъ,? двѣсти лѣтъ прожить, да триста на карачкахъ проползать» (ibid., стр. 334? 335).

Случайное ли это совпаденіе или намѣренная пародія на вѣру Чехова, этого мы здѣсь касаться не будемъ; достаточно указать на то, что не техническому прогрессу рѣшить вопросы о смыслѣ жизни. Чеховъ утѣшался тѣмъ, что хотя «я не дождусь, издохну, но зато чьи-нибудь правнуки дождутся»; онъ старался убѣдить себя, что въ этой мысли? достаточное утѣшеніе. Передоновъ надѣется самъ дожить до этого времени, прожить двѣсти-триста лѣтъ. Конечно, на то онъ и Передоновъ; но, съ другой стороны, не менѣе очевидно, что только такая сумасшедшая вѣра и могла бы придать смыслъ всѣмъ этимъ инспекторскимъ мѣстамъ и Zukunftstaat'aмъ; только одна она и могла бы подвести фундаментъ подъ эту «шигалевщину во времени».