Иустин Попович - Философия и религия Ф.М. Достоевского

Тысячеокой душой своей Достоевский разглядел трагическую преходящесть и бессмысленность любви европейского типа, поэтому по–апостольски решительно и пламенно проповедует любовь богочеловеческую, любовь православную. «Полюбить кого‑нибудь, — говорит Достоевский, — это значит принять его душу в свою душу, полюбить его самого, его природу, его лик, преобразиться в нем до конца» [384] Дневник писателя. Т. XI. С. 423–424. T. IX. С. 91. . Цель любви заключается в том, чтобы двое одним стали, одним по сущности. Богочеловеческая христоликая любовь всегда является новой заповедью Христовой и единственным новозаветным признаком, по которому различаются христиане от нехристиан [385] Ин. 13: 34–35. . Универсальное осуществление этой любви и есть последнее желание и последнее завещание Христа [386] Дневник писателя. T. XI. С. 470. .

Вечное очарование христоликой любви очаровывает тем, что никогда не разочаровывает, что никогда не престает. Очарованный Христом до вечной влюбленности в Него, Достоевский восхищенно и восторженно проповедует христоликую любовь, «И что дороже любви? Любовь выше бытия, любовь — венец бытия, и как же возможно, чтобы бытие было ей неподклонно?» [387] «Бесы. С. 638. Бессмысленный трагизм жизни обретает свой смысл, свое объяснение в христоликой любви. Достоевский полностью отождествляет эту любовь со спасением. Любовью исчерпывается формула спасения. Бог через откровение объявил одну–единственную формулу спасения: возлюби ближнего как самого себя* [388] Дневник писателя. Т. XI. С. 390. . Человек спасается любовью, ибо «человек не может спастись иначе как через ближнего» [389] Св. Макарий Великий. Homil XXXVII, 3; Migne, P. gr. t. 34, col. 752 C. . Или, как бы сказал Достоевский, человек может спастись, если подвигом христоликой любви воплотится в своего ближнего, в его сущность, в его лик. Но такая любовь к ближнему абсолютно невозможна без Христа и Его Богочеловеческого Тела, потому что единственное истинное и настоящее воплощение начинается и завершается Им. Воплощение — это материализация любви, видимое тело невидимой сущности. Любовь — единственная причина воплощения Христова [390] Ср.: Ин. 3: 16. . Христос страшен величием Своим пред нами, ужасен высотою Своею, но бесконечно милостив, так как из любви стал человеком, уподобился нам [391] Братья Карамазовы. С. 415. . Непостижимым действием Своей божественной любви «Он стал от нашей сущности» [392] Св. Иоанн Златоуст. In. Epist. ad Ephes. cap. V, Homil. 3. . «Он стал человеком, чтобы мы обожились» [393] Св. Афанасий Великий. De Incamat. § 54. . Через воплощение Христово «Бог стал человеком и человек Богом» [394] Св. Иоанн Златоуст. Exposition in Psalmum VIII, 1. . Воплощение Бога неизбежно вызывает обожение человека, ибо в Личности Богочеловека Христа Бог и человек так прочно соединены, что обожение человека становится неизбежным следствием этого.

Свою безграничную любовь к людям Христос доказывает Своим воплощением. Всё, что есть Его, воплотимо и обладает неисчерпаемой способностью к воплощению. Христоликая любовь, если станет сущностью личности, делает ее способной наиближайше соединиться с предметом своей любви, воплотиться в любимого. Христоликие герои Достоевского эту любовь сделали душой своей души, сердцем своего сердца, волей своей воли. Для них любить человека — значит воплотиться в него, преобразиться в него полностью, стать им: чувствовать его чувствами, мыслить его мыслями, смотреть его глазами, болеть его болями, печалиться его печалью, страдать его страданиями, радоваться его радостью, быть счастливым его счастьем.

Христоликая любовь, действенная любовь — это труд и выдержка, а для многих — и целая наука [395] Братья Карамазовы. С. 71. . «…Любовь — учительница, но нужно уметь ее приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок. А случайно‑то и всяк полюбить может, и злодей полюбит» [396] Там же. С. 368. . Эту любовь человек обретает тогда, когда обретет чудесный Лик Христов в качестве учителя и вождя по ужасному хаосу жизни. Через христоустремленный подвиг веры, послушания, поста, молитвы и смирения человек постепенно принимает Христа и делает Нго содержанием своей жизни [397] Там же. С. 363. . Но старец Зосима поучает: «Не пугайтесь никогда собственного вашего малодушия в достижении любви, даже дурных при этом поступков ваших не пугайтесь очень.<���…>Любовь деятельная сравнительно с любовью мечтательною есть дело жестокое и устрашающее. Любовь мечтательная жаждет подвига скорого, быстро удовлетворимого и чтобы все на него глядели. Тут действительно доходит до того, что даже и жизнь отдают, только бы не продлилось долго, а поскорей совершилось, как бы на сцене, и чтобы все глядели и хвалили. Любовь же деятельная — это работа и выдержка… Но предрекаю, что в ту даже самую минуту, когда вы будете с ужасом смотреть на то, что несмотря на все ваши усилия вы не только не подвинулись к цели, но даже как бы от нее удалились, — в ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигнете цели и узрите ясно над собою чудодейственную силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего» [398] Там же. С. 71. .

Для человеческого эвклидовского ума, который не преображен и не возрожден подвигом веры, молитвы и смирения, эта христоликая любовь к людям — невозможное на земле чудо [399] Бунт Ивана «заминирован» этой мыслью. С нею Иван и начинает свой бунт. Алеше он. говорил: «Я тебе должен сделать одно признание: я никогда не мог понять, как можно любить своих ближних. Именно ближних‑то, по–моему, и невозможно любить, а разве лишь дальних. Я читал вот как‑то и где‑то про «Иоанна Милостивого»(одного святого), что он, когда к нему пришел голодный и обмерзший прохожий и попросил согреть его, лег с ним вместе в постель, обнял его и начал дышать ему в гноящийся и зловонный от какой‑то ужасной болезни рот его. Я убежден, что он это сделал с надрывом лжи, из‑за заказанной долгом любви, из‑за натащенной на себя эпитимии. Чтобы полюбить человека, надо, чтобы тот спрятался, а чуть лишь покажет лицо свое — пропала любовь. — Об этом не раз говорил старец Зосима, — заметил Алеша, — он тоже говорил, что лицо человека часто многим еще неопытным в любви людям мешает любить. Но ведь есть и много любви в человечестве, и подобной Христовой любви, это я сам знаю, Иван... — Ну а я‑то пока еще этого не знаю и понять не могу, и бесчисленное множество людей со мною тоже.<���…>По–моему, Христова любовь к людям есть в своем роде невозможное на земле чудо» (Братья Карамазовы. С. 274). . Иван утверждает, что на всей земле нет ничего такого, что бы вынуждало людей любить своих ближних; он утверждает, «что такого закона природы: чтобы человек любил человечество — не существует вовсе» [400] Там же. — С. 84. . «Любить своего ближнего и не презирать его — невозможно.<���…>Человек создан с физическою невозможностью любить своего ближнего.<..>Любить людей так, как они есть, невозможно» [401] Подросток. С. 220, 219. . — Но что невозможно для человека, возможно для Богочеловека; что невозможно для людей, возможно для боголюдей; что невозможно для ума христоборческого, возможно для ума христоликого. Чтобы человек понял возможность и реальность христианской любви на земле, он должен прежде всего с помощью христоустремленных подвигов победить эгоцентризм эвклидовского ума своего, должен ум свой сделать христоцентрическим, должен всю личность свою вложить в Христа, должен иметь ум Христов [402] Ср.: 1 Кор. 2: 16. , сердце Христово, душу Христову, волю Христову—должен Христом чувствовать, Христом мыслить, Христом желать и жить. Кто этого достигает, того Христос исполняет чувством и убеждением, что его личность бессмертна, что каждая человеческая личность бессмертна и что христоликая любовь не только возможна, но и незаменимо необходима для нашей расслабленной планеты.