Анатолий Горелов - История мировой культуры

У суфийской практики много общего с православным старчеством – беспрекословное подчинение учителю, правила внутреннего распорядка и т. п. Суфийские братства с их иерархической организацией и определенным уровнем дисциплины напоминают христианские монастыри. Но первые, в отличие от монашеских орденов на Западе, менее строго организованы и не имели централизованного управления.

Известный мусульманский мыслитель Ибн-Араби создал учение о «единстве бытия», включающее в себя суфийскую теософию, мусульманскую метафизику, неоплатонизм и другие компоненты. Оно основано на примате боговдохновенного интуитивного знания. Ибн-Араби считал, что душа, воплощаясь в объекты материального мира, подвергается искажениям «низкой природы» материального бытия от мутности материальных элементов. Здесь объяснение жертв, к которым вынуждается культура в мире, и подмен, которые происходят, когда соответствующая отрасль культуры достигает материального господства.

Философские вопросы решались и в произведениях искусства. Проблему закона ставит «Шахнаме»:

Последовательность развития мусульманской культуры напоминает этот процесс в средневековой европейской: сначала создается религия, а затем эпос, в котором присутствует религия, до-религиозная мифология данного народа и, частично, подлинная история, которая еще не более важна, чем мифология и религия.

К наиболее прославленным поэтам мусульманского мира относятся А. Фирдоуси (ок. 940—1020/1030) – автор грандиозного эпоса «Шахнаме»; О. Хайям (ок. 1048 – после 1122), бывший еще математиком и философом; Низами (1141–1203) – автор знаменитой поэмы о любви «Лейли и Меджнун»; Саади (1203/1208—1292).

Мусульманский эпос – это прежде всего «Шахнаме» («Книга о царях»), написанная на рубеже X‑XI вв. Исследователи делят «Шахнаме» на три части: мифологическую, эпико-герои-ческую и историческую, что соответствует трем ступеням в развитии искусства: мифологической, эпической и реалистической. Сюжеты «Шахнаме» не новы. Если в «Царе Эдипе» сын убивает отца, не зная, что это его отец, то в «Шахнаме» отец убивает сына, не зная, что это сын. В египетской сказке о двух братьях жена одного из них обвиняет в насилии другого брата, отвергнувшего ее домогательства. В «Шахнаме» сын отвергает домогательства жены отца, и за это она мстит ему. Поединок богатыря Сухраба с Гурдафарид напоминает сказание об амазонках и бой Зигфрида с Брунхильдой в «Песне о Нибелунгах». В «Шахнаме» включен мотив подвигов героя. Здесь их не 12, как у Геракла, а 7 в соответствии с иранской традицией. Как в любом эпосе видим противоречия и логические нестыковки. В одном повествовании шах Кей‑Кавус выглядит заурядным человеком, в другом он богатырь.

Низами в самом начале поэмы «Лейли и Меджнун» утверждает необходимость свободы писательского творчества:

Написать поэму предложил Низами шах, и он сомневается, что сможет выполнить работу по заказу. А дальше о том, как относиться к словам:

«Лейли и Меджнун» – одна из лучших поэм о любви в мировой культуре. Любовь Меджнуна и Лейли поднимается над чувственным желанием. Как писал позже А. Джами (1414–1492), «любви чистота, в коей жажды слияния нет». Это напоминает суфийскую любовь к Богу, которая, в свою очередь, близка к платонической любви.

Наиболее известной из мусульманской персидско-таджикской поэзии (ее основоположник – живший в IX‑XX вв. Рудаки) присущи такие малые формы, как газель – лирическое стихотворение, в котором рифмуются первая, вторая и четвертая строчки каждого четверостишия; касыда – аналог европейской оды; рубаи – рифмованное афористическое четверостишие. Наиболее известный автор рубаи О. Хайям – последовательный критик ислама. Результат этого – безутешность и безнадежность, проглядывающая сквозь чашу с вином.

В поэзии Хайяма преобладает скептицизм.

Слышны у Хайяма и буддистские мотивы:

К этому выводу приходит тот, кто считает:

Саади почти повторяет Конфуция:

А притчи Д. Руми (1207–1273) напоминают «Притчи Соломоновы». Дальше идет «Пленник шелковых кос» Хафиз (1325–1390).

Непритязательные, но глубокие стихотворные рассказы о мудрости писал Джами, последний из славной плеяды мусульманских поэтов, который был и суфийским шейхом. В рассказе о городе людей, чистых нравом, он создал утопический образ страны, в которой нет ни богатых, ни бедных, ни господ, ни рабов. О себе Джами написал, что он нанизывает «ожерельем жемчуг слова на нитку строк» (Там же. С. 577).

Прозаик Ибн аль-Мукаффа (723/724—759/760), в «Калиле» и «Димне» перенесший ирано-эллинистическую традицию обрамленного повествования на арабскую почву, провозгласил принцип «забавляя – поучай», ставший основным в арабской дидактической прозе (или, если сказать по-восточному цветисто, «облек он мудрость в одеяние смеха»).

Крупным памятником арабской культуры и по значению, и по объему является «1001 ночь». Древнейшую основу ее составляет арабский перевод VIII в. с персидского индо-иранских сказок, входивших в сборник «1000 сказок». Составленный в IX‑X вв. арабский сборник «1000 ночей» содержал помимо индо-иранских арабские материалы. В XII‑XIII вв. собрание обогатилось новыми текстами азиатского и египетского происхождения и получило окончательное название. По мере увеличения арабского ареала росло разнообразие сказок. Форма произведения – так называемая «обрамленная повесть», рассказ в рассказе, – восходит к древнеиндийской литературе. «1001 ночь» напоминает и европейский «Декамерон».

Широко известны сказания о Ходже (что значит духовный наставник) Насреддине – тюркском народном герое, похождения которого широко распространены в Средней Азии и на Ближнем Востоке. Историческим прототипом был турок-сельджук, живший в XIII в. Впервые рассказы о Насреддине записаны в XVI в.