Шамфор - Максимы и мысли (Характеры и анекдоты)

Г-н де Ла Реньер собирался жениться на мадмуазель де Жарен?, юной и прелестной. Однажды, вернувшись от нее и предвкушая близксе свое блаженство, он спросил г-на де Мальзерба, с которым состоял в свойстве:

- Как вы считаете, будет мое счастье полным?

- Это зависит от обстоятельств.

- Вот как? От каких же именно?

- От того, кто станет первым любовником вашей жены.

Дидро водил знакомство с одним шалопаем, очередная выходка которого привела к тому, что его дядя, богатый каноник, вознамерился лишить племянника наследства. Дидро отправился к этому канонику и вступился за молодого человека. Сперва он говорил с серьезным и важным видом, затем одушевился и впал в патетический тон. Хозяин, прервав его, стал рассказывать ему о нескольких недостойных поступкях племянника.

- За ним водится кое-что похуже, - возразил Дидро.

- Что именно? -осведомился старик.

- Однажды он решил убить вас прямо в ризнице, но в это время туда кто-то вошел и помешал ему.

- Не может быть! Это клевета!-воскликнул каноник.

- Допускаю,-согласился Дидро.-Но даже если это правда, вы все равно обязаны простить вашего племянника ввиду его искреннего раскаяния, трудного положения и нищеты, в которую он впадет, если вы отречетесь от него.

Некоторые мои знакомцы из числа людей, наделенных пылким воображением и способностью тонко чувствовать, а потому неизменно проявляющих живой интерес к прекрасному полу, не раз говорили мне, что их всегда удивляет, как мало на свете женщин, восприимчивых к искусству, в особенности к поэзии. Один поэт, чьи весьма приятные произведения пользуются заслуженной известностью, рассказывал мне, в какое изумление повергала его некая умная, изящная, обладающая чувствительным сердцем дама. Она всегда была со вкусом одета, отлично играла на многих инструментах и при этом не имела ни малейшего представления о том, что такое ритм или чередование рифм: ей ничего не стоило заменить в стихе удачное, порой гениально найденное слово первым попавшимся, банальным выражением, даже если последнее нарушало размер. Из-за этого, признался мой собеседник, с ним не раз случалось то, что сам он именовал осечкой и что, по-моему, было большим несчастьем для поэта, писавшего эротические стихи и всю жизнь стремившегося стяжать благосклонность женщин.

Однажды, разговаривая с Вольтером, герцогиня де Шон осыпала его всяческими похвалами и с особенным восторгом отозвалась о гармоничности его прозы. Вольтер тут же упал к ее ногам и воскликнул: оАх, сударыня, благодарю! Ведь я живу со свиньей, лишенной всякого слуха, не понимающей, что такое ритм, гармонияп и т. д. Свинья, о которой он говорил, была г-жа дю Шатле, его Эмилия.

Король прусский неоднократно приказывал составлять заведомо негодные топографические планы разных местностей. На них указывалось, например, что такое-то болото непроходимо, и неприятель, полагаясь на карту, верил тому, чего на самом деле не было.

М* называл высший свет притоном, в посещении которого не стыдно сознаться.

Я спросил М*, как случилось, что ни одна из земных радостей, на(колько я могу судить, не поработила его. оОтнюдь не потому, - ответил он, - что я равнодушен к ним. Просто я нахожу, что за них приходится расплачиваться слишком дорого. Слава влечет за собой клевету, видное положение обязывает постоянно быть настороже, любовные утехи вынуждают много двигаться и утомляться, житейский успех сопряжен с различными неудобствами, ибо люди следят за каждым вашим шагом, обсуждают и осуждают его. Все, что может мне дать свет, я нахожу в своей собственной душе. Эти многократно подтвержденные наблюдения не привели меня ни к бесстрастию, ни к безразличию, но я сделался, так сказать, неподвижен; теперешнее мое положение представляется мне наилучшим из всех возможных, поскольку приятность его определена этой моей неподвижностью и возрастает вместе с последней. В самом деле, любовь-источник горестей, сладострастие без любви-минутная забава, а брак-еще того хуже; стать отцом-это честь, чреватая всяческими несчастьями; держать открытый дом - это занятие, подобающее скорее владельцу постоялого двора. Расточая вам знаки внимания, люди руководятся столь низменным и откровенным расчетом, что их дружба может обмануть лишь дурака и польстить лишь тщеславному шуту. Или всего этого я заключил, что покой, дружба и размышление-единственные блага, которых стоит домогаться в том возрасте, когда безумства уже наскучилип.

Маркиз де Вилькье, капитан гвардии, состоял в числе друзей великого Конде. Однажды, когда он находился у г-жи де Моттвиль, кто-то принес весть, что принц арестован по приказу двора.

- Ах, боже мой, я погиб! -простонал маркиз. Удивленная этим восклицанием, хозяйка сказала:

- Я знала, что вы - друг принца, но не думала, что такой близкий.

- Как!-вскричал гость.-Разве вам не известно, что приводить

такие приказы в исполнение полагается мне? Меня не позвали,-знaчит, мне не доверяют, это же ясно.

- Мне кажется,-возмутилась г-жа де Моттвиль,-что ваши опасения излишни: вы ведь не дали двору никаких оснований подозревать вас в измене. Радуйтесь же, что вам не пришлось сажать друга в тюрьму.

И г-н де Вилькье устыдился первого движения своей души, обнаружившего всю ее низость.

Во время званого ужина, на котором присутствовала г-жа д'Эгмонт, доложили о приходе человека по фамилии Дюгеклен. При этом имени фантазия гостьи разыгралась. Она попросила посадить новоприбывщягс рядом с нею, осыпала его любезностями и даже предложила ему отведать кушанья, стоявшего перед нею на столе (это были трюфели). оСударыня, - ответил глупец,-зачем мне они, когда рядом вы?п.-оПри этих словах, - рассказывала г-жа д'Эгмонт, - я пожалела о том, чтс была с ним столь предупредительна, и поступила как дельфин из басни, который спас кого-то во время кораблекрушения, но, увидев, что это не человек, а обезьяна, сбросил ее обратно в мореп.

Мармонтель в молодости любил бывать в обществе старика Буэндена, стяжавшего известность своим остроумием и безбожием. Однажды чот сказал ему: оВстретимся у Проколап. - оНо там же нельзя говорить о философских материяхп.-оНет, можно, если придумать условный язык, нечто вроде аргоп. И они тут же составили для себя словарик: душу назвали Марго, религию - Жавотта, свободу - Жаннетон, а всевышнего-господин де Бог.

Вот они сидят в кафе, спорят и отлично понимают друг друга. Неожиданно в их беседу вмешивается подозрительная личность в черном и спрашивает Буэндена: оНельзя ли узнать, сударь, кто этот господин де Бог, который ведет себя так дурно и которым вы так недовольны?п. - оСударь, - отвечает Буэнден, - он - полицейский шпионп.

Легко себе представить, каким хохотом посетители кафе встретили еа-о слова: господин в черном сам был из людей такого сорта.