Шамфор - Максимы и мысли (Характеры и анекдоты)

Диалог между аббатом Мори и кардиналом де Ла Рощ-Эмоном. Кардинал ворчливо приказывает аббату составить для него речь по случаю. бракосочетания мадам Клотильды.

' В оригинале непереводимый каламбур. Французская фамилия lie Mesmes проп износится так же, как выражение оDe memoп - отак же, тот жеп. Поэтому в произношении оH5tel tie Mesmesп может значить и оОтель де Мэмап и отот же отельп. " оНе тот жеп (франц.).

- И смотрите, поменьше пышных слов. Я вам покакай-нибудь краснобай. В мои годы довольно и нескольких фраз, и т. д.

- А не следует ли вам, монсеньер. . .

- Следует? Это еще что такое? Вы, кажется, вообразили, что речь. сочиняете вы, а не я?

- Монсеньер, я хотел только спросить, не надо ли сказать несколько' слов о Людовике XV?

- Что за вопрос !

И кардинал разражается пространной хвалой сперва в честь короля, потом королевы.

- Не сочтете ли вы уместным, монсеньер, упомянуть и дофина?

- Да о чем вы спрашиваете! Что же я, по-вашему, философ какойнибудь и способен не воздать государю моему и детям его то, что подобает им по праву?

- Не сказать ли и о принцессах?

Новая вспышка кардинала и новые предложения слуги. Наконец, аббат берется за перо и набрасывает несколько фраз. В эту минуту появляется секретарь кардинала.

- Наш аббат все пытался тут склонить меня к краснобайству, празднословию и т. д., - говорит ему кардинал. - Я же продиктовал ему несколько строк, которые будут получше всей академической риторики. До свиданья, аббат, до свиданья. В следующий раз не будьте так многословны и высокопарны.

Тот же де Ла Рощ-Змеи сказал одному старому епископу: оЕсли вы умрете, я позабочусь о вашем племяннике, как о своем собственномп.-. оНу, что ж, монсеньер, буду уповать на ваше бессмертиеп,-ответил епископ, который был хоть и в преклонных годах, но все-таки моложе* кардинала.

Однажды, когда Людовика XV потешали разными небылицами, герцог д'Эйен рассказал о некоем приоре капуцинов, который каждый лень после заутрени убивал из пистолета по одному монаху, подсторожив свою жертву в каком-либо закоулке обители. Слова герцога получили огласку, провинциал самолично нагрянул в монастырь и устроил братии перекличку. По счастью, все монахи оказались налицо.

Мадмуазель де * девятилетняя девочка, спросила свою мать, которая лишилась должности при дворе и пребывала в полном отчаянии: оМама, разве умирать от скуки так уж приятно?п.

Мальчуган просит у матери варенья: оДай мне столько, чтобы не съестьп.

Некто схоронил дочь и не успел расплатиться с могильщиком. Он встречает его и хочет отдать ему деньги. оПодождем до следующего раза. сударь,-предлагает могильщик. - У вас больна служанка, да и супруге вашей все время неможетсяп.

Солдат-ирландец во время боя зовет на помощь товарища:

- Я тут взял одного в плен, да он не сдается.

- Ну, и отпусти его, коли не можешь с ним сладить.

- Я-то отпустил бы, да он не отпускает.

Маркиз де К* с двумя приятелями решил побывать в одном из королевских дворцов. У входа стоит на часах солдат-швейцарец. Де К* расталкивает толпу, указывает на своих друзей и бросает часовому:

- Дорогу1 Вот эти люди - со мной; прочих не пускать. Швейцарец отступает в сторону и пропускает их. Тут кто-то из толпы замечает, как эти трое молодых людей смеются над часовым, и говорит ему об этом. Тот догоняет пришельцев и требует у маркиза:

- Ваш пропуск1

- Есть у тебя карандаш?

- Нет, сударь.

- У меня есть,-вставляет один из спутников де К* Маркиз берет карандаш и что-то пишет:

- Люблю людей, которые знают службу и соблюдают устав! - изрекает он, наконец, вручая швейцарцу записку такого содержания: оПропустить маркиза де К* и сопровождающих его лицп.

Швейцарец берет бумажку и с торжествующим видом показывает ее тем, кто поднял тревогу:

- Вот он, пропуск!

Один человек разражается самыми ужасными богохульствами. Кто-то из друзей останавливает его: оВечно ты злословишь неведомо о ком!п.

оА ваша экономка и молода, и хороша собойп, - заметил я М*. оВозраст не так уж важен, важно сходство характеровп,-простодушно отозвался он.

- Бог ли бог-отец? -спросили ребенка.

- Да, бог.

- А бог-сын?

- Наверно, еще нет, но станет богом, когда умрет его отец.

Его высочество дофин сказал как-то, что в принце Лун де Рогане подлинный вельможа и достойный прелат удачно совокупляются с большим повесой. Эту фразу кто-то повторил в обществе, где присутствовали некий г-н де Надайак, человек, любивший почудачить, и дама, состоявшая в связи с принцем Лун. Встревоженная словами рассказчика, она переспросила, что же все-таки сказал дофин. оВаш интерес вполне законен, сударыня. То, что вы услышите, приведет вас в восторгп,-отозвался де Надайак н повторил фразу дофина, лишь слегка изменив ее: оПринц-подлинный вельможа, достойный прелат и Польшей повеса, который удачно совокупляетсяп..

Г-н де Лораге написал маркизу де Виллету:оЯ отнюдь не презираю горожан, господин маркиз: я не снисхожу до подобных чувств. Примите уверения, и т. д.п.

В одном обществе рассуждали о том, что г-н де* рискует потерять свое место при дворе: его права на дворянство поставлены под сомнение, а бумаги, подтверждающие эти права и выписанные им с острова Мартиники, до сих пор не пришли. Затем кто-то прочел стихотворение, сочиненное тем же г-ном де*. Все нашли, что первые восемь строк никуда не годятся, и г-н де Т* громко заявил: оБумаги-то придут, но стихи от этого лучше не станутп.

оКогда я вижу, как дворянин совершает низость,-говаривал М*,мне всегда хочется повторить ему слова, брошенные кардиналом де Рецем человеку, который прицелился в него: ?Несчастный, на тебя смотрит твой отец!". Но, - добавлял М*-уж если кричать, то иначе: ?На тебя смотрят твои праотцы", ибо нынешние отцы подчас не лучше сыновейп.

Танцмейстер Лаваль был в театре на репетиции оперы. Автор ее или кто-то из друзей последнего дважды окликнул его: оГосподин де Ла

валь! Господин де Лаваль!п. Лаваль подошел к нему и сказал: оСударь, вы дважды обозвали меня господином де Лавалем. В первый раз я смолчал, но во второй раз молчать не намерен. Вы, кажется, принимаете меня за одного из тех господ де Лавалей, которые неспособны сделать даже самое простое па менуэтап.

Аббата де Тансена обвинили в сделке, носившей характер откровенной симонии. На суде Обри, обвинитель, сделал вид, будто исчерпал все доводы, и адвокат аббата с новым пылом принялся обелять своего подзащитного. Обри изобразил полную растерянность. Тогда аббат, который присутствовал при разбирательстве дела, решил воспользоваться удачно сложившимися обстоятельствами и предложил присягнуть в том, что он невиновен и стал жертвой клеветы. Однако Обри, прервав его, ответил, что в подобной клятве нет нужды, и предъявил суду подлинный текст сделки. Свист, улюлюканье и т. д. Де Тансену удалось все-таки удрать, и вскоре он уже состоял при посольстве в Риме.