Вернер Зомбарт - Избранные работы

Прежде всего мы должны признать как несомненный факт, что значение евреев для современного хозяйственного развития покажется нам более крупным, чем оно есть на самом деле, ибо все явления будут рассматриваться нами под тем углом зрения, какое значение имели в их судьбе евреи. Когда мы анализируем какой-нибудь фактор по методу изоляции, то в результате неизбежно переоценивается значение этого фактора в сложном совокупном результате. Если бы мы задумали написать историю современной техники и ее влияния на ход хозяйственной жизни, то все оказалось бы технически детерминированным, как в другом случае все оказалось бы государственно-детерминированным, если бы мы захотели односторонне выдвинуть значение современного государства для генезиса капитализма. Это обстоятельство разумеется само собой, но я нарочно обращаю на него внимание, чтобы заранее отнять всякое основание для обвинений, будто я преувеличил значение евреев для развития нашей хозяйственной жизни. Понятно, что тысяча других обстоятельств содействовали, с своей стороны, тому, что наша экономическая жизнь получила ту форму, которую она имеет в настоящее время. Без открытия Америки и ее серебряных рудников, без изобретений современной техники, без специфических особенностей европейских наций и их исторических судеб, современный капитализм был бы так же невозможен, как и без влияния евреев. Влияние евреев образует только одну главу в великой книге истории. В новом генетическом описании современного капитализма, которое я надеюсь обнародовать в не очень далеком будущем, это влияние евреев получит подобающее ему место, сообразно его частичному значению для великой связи целого. Там оно выступит в своих настоящих размерах наряду с другими факторами. Здесь же это невозможно, поэтому (неопытному читателю) картина действительности легко может показаться искаженной и один фактор непропорционально выпяченным. Сделанное мною здесь предупреждение окажет, я надеюсь, свое (субъективное) действие и, в связи с другим (объективным) фактом, будет содействовать приблизительно точной оценке изучаемого мной явления. Этот второй факт заключается в том, что влияние евреев на ход нашего экономического развития, наоборот, гораздо больше, чем это выступает в историческом изложении. Дело в том, что вообще влияние это может быть установлено лишь в одной части; в другой же (может быть, большей, и, во всяком случае, значительной) части оно совсем ускользает от нашего анализа. Не забудем, во-первых, нашего недостаточного знакомства с фактическим положением вещей, как оно имело место в истории. Я уже указал выше, как многого оставляют желать статистические данные. Но то же самое можно сказать и о генетически динамическом методе; кто может в наше время претендовать на точные сведения о лицах или группах лиц, основавших ту или иную область промышленности, развивших ту или иную отрасль торговли, впервые выступивших с тем или иным принципом экономической деятельности? Я думаю, правда, что в этой области можно приобрести еще гораздо больше знаний, чем те, которые у нас имеются; я не сомневаюсь также, что даже и теперь эти знания гораздо полнее, чем находящиеся в моем распоряжении и использованные мною в этой работе факты. Таким образом к объективной (кроющейся в самом существе дела) недостаточности наших знаний присоединяется еще субъективная (зависящая от недостаточности сведений самого автора) ограниченность их; благодаря этому читателю предлагаемого очерка преподносится только часть – и, может быть, ничтожная часть – заслуживающего внимания материала. Во всяком случае читатель должен твердо запомнить, что то, что я могу сообщить о роли евреев в образовании современного хозяйственного строя, представляет только минимальную часть действительности. Он должен также иметь в виду, что минимум этот делается еще меньше по другой причине – именно потому, что как ни отрывочны наши знания о возникновении современного хозяйственного быта, поскольку речь идет об установлении причастных к этому делу личностей, они становятся особенно недостаточными, когда мы желаем ответить на вопрос, были ли евреями, или нет, те лица, влияние которых на ход хозяйственной жизни

может быть установлено (и это даже в том благоприятном случае, когда мы в состоянии точно указать на отдельные личности и знаем их имена).

Говоря о «евреях», я имею в виду лиц, принадлежащих к народу, исповедующему закон Моисея. (Устанавливая таким образом понятие «еврей», я умышленно обхожу вопрос о кровном родстве, которое мы пока оставим в стороне, как фактор спорный или несущественный.) Мне не нужно подчеркивать, что при таком определении данного понятия (несмотря на исключение в этом определении всяких расовых признаков), евреем остается и тот, кто выходит из еврейской религиозной общины. Евреями остаются и потомки его, поскольку простирается действие исторического воспоминания.

Когда пытаешься установить участие евреев в хозяйственной жизни, то постоянно натыкаешься, как на тяжелое препятствие, на то обстоятельство, что христианами обозначаются лица, которые собственно евреи, и обозначаются только потому, что они крестились или когда-то крестились их предки. Я уже сказал, что особенно резко сказывается вытекающая отсюда ошибка и недооценивание действительности при пользовании статистическим методом, ибо статистические данные всегда указывают лишь на вероисповедание. Но и генетический метод не избавляет нас от этого неудобства; и здесь довольно часто остается скрытым от нас истинный характер какого-нибудь лица только потому, что оно переменило религиозное одеяние. Между тем мы должны принять за достоверный факт, что во все времена немалое количество евреев переменило веру. В прежние времена переходы из еврейства в христианство совершались преимущественно под влиянием насилия и принуждения. С фактами этого рода мы встречаемся уже в раннем Средневековье: в VII–VIII вв. в Италии, Испании, в царстве Меровингов; но и позже – вплоть до новейшего времени – мы встречаемся с этим явлением у всех христианских народов. Это тянется чуть ли не до той эпохи, когда выступает, как массовое явление, добровольный переход в христианство: я говорю о XIX в., особенно о его последней трети. Для последних десятилетий прошлого столетия у нас появляются первые надежные статистические данные, между тем, как от прошлого у нас остались просто подчас невероятные сведения. Так, например, мне кажется малоправдоподобным сообщение Якова Фромера, будто к концу 20-х гг. XIX в. почти половина берлинских евреев перешла в христианство. Против этого говорят цифры, имеющиеся из эпохи заслуживающих доверия статистических данных. Согласно этим цифрам, более заметное движение в сторону перехода в христианство замечается лишь в 90-х гг.: но процент крестившихся ни разу не был выше 1,28 (этот максимум достигнут в 1905 г.), между тем как в среднем он держится на уровне 1 % (с 1895 г.). Во всяком случае в Берлине число оставивших иудейство довольно значительно: принявшие христианство насчитываются ежегодно сотнями, составляя в сумме (с 1873 до 1906 г.) 1869 человек.