Мартин Бубер - Хасидские истории. Поздние учителя

И в этом вся суть молитвы”».

Посланец из Земли Израиля, набожный и честный человек, опасался, что его будут встречать с несоразмерными почестями (как было принято в те времена), и это может стать для него источником гордыни. Потому он молил Господа наслать на него – если такое случится – желудочные колики, дабы телесная боль могла отвлечь его от славословий. Его молитвы были услышаны. Когда он прибыл в Ляховичи (а было это в пятницу), рабби Мордехай принял его с почестями, и вскоре посланец ощутил такие боли, что вынужден был лечь в постель, не имея сил сидеть за накрытым столом. Но, лежа в постели, он слышал, как хасиды пели в соседней комнате: «Они возрадуются о Царствии Твоем», и громче всех пел сам цадик.

Посланец вскочил с кровати, чувствуя, что у него ничего уже не болит. Босой, без сюртука, без шляпы – в одной ермолке, он ринулся в комнату и принялся плясать вокруг стола. «Восславим Господа, – воскликнул он, притоптывая в такт пению, – ведь Он привел меня туда, куда надо. Я же слышу – “Они возрадуются о Царствии Твоем”. Не о жене, не о детях, не о коровах или овцах, но о Твоем Царствии! Восславим Господа, который привел меня туда, куда надо. О Царствии Твоем! О Царствии Твоем!»

Рабби Мордехай из Ляховичей сказал однажды самому себе: «Мы ведь слышим, как поют птицы, вознося хвалу Господу с таким жаром и страстью, что их крошечное тельце буквально разрывается. А вот я молюсь и молюсь, но со мной так ничего и не происходит. На что же годны мои молитвы?»

После многих лет страстных молений у рабби начался процесс в легких. Врачи города Львова объявили его безнадежным, но рабби обратился к Господу со словами: «Я хотел бы и дальше молиться так же страстно». И Бог пришел к нему на помощь, и рабби выздоровел. Он снова приехал во Львов, и вот как-то врач шел мимо его дома и спросил окруживших дом хасидов, кого это они приветствуют. «Рабби из Ляховичей», – был ответ. «А разве он жив? – удивился врач. – Ну, значит, он умеет дышать без легких».

Рабби из Кобрина говорил: «Мы не замечаем чудес, творимых нашими учителями, а если порой вдруг чудо не выходит, учитель только выигрывает в наших глазах».

Рабби Мордехай из Ляховичей говорил: «Беспокоиться вовсе не следует. Человек может беспокоиться только в том случае, если у него нет причин для беспокойства».

По поводу строки из псалма «Возвесели душу раба Твоего» [85]рабби Мордехай однажды сказал так: «Что за причина для веселья? “К Тебе, Господь, возношу душу мою” – разве благодаря веселью я могу вознести душу мою к Тебе?»

Однажды рабби Мордехай был на церемонии обрезания сына его друга, рабби Ашера из Столина, и по окончании церемонии ему поднесли мальчика для благословения. И рабби Мордехай сказал: «Не лги Господу, не лги самому себе и не лги другим людям».

Вот как рабби Мордехай толковал стих: «И дал Бог Каину знамение, чтобы не убил его всякий, кто бы ни встретил его» [86]: «Господь дал кающемуся Каину знамение силы и святости, дабы ни при каких нечаянностях или несчастьях не мог он пасть духом и отвлечься от раскаяния».

Некий образованный пожилой человек, недружелюбно относившийся к хасидизму, однажды спросил рабби Мордехая из Ляховичей: «Объясни мне, почему так происходит: пока молодой человек занимается в доме учения и никак не связан со странностями хасидизма, он ведет себя достойно и может похвастаться хорошими манерами, но стоит ему стать хасидом, и он становится дерзким?».

Цадик ответил: «Надеюсь, ты слышал историю об ученом старике, который отнимает массу времени и приносит одни неприятности людям еще с незапамятных времен? Царь Соломон называл его “старым царем” («Лучше бедный, но умный юноша, нежели старый, но неразумный царь») [87], и то обстоятельство, что он учится со всеми, кто учится, только подтверждает его ученость. Так вот, если этот ученый старик подойдет к застенчивому молодому человеку, у которого нет ничего, кроме хороших манер, и начнет искушать его, предлагая следовать своим путем, то молодой человек не рискнет от него отделаться. Но хасид, дерзкий хасид, обхватит старика обеими руками, прижмет его к себе так, что только косточки захрустят, и вышвырнет его за дверь».

Однажды, когда рабби Мордехай был в великом городе Минске, толкуя Тору в собрании людей, враждебных его образу мыслей, они стали над ним смеяться. «То, что ты нам тут говоришь, вовсе не объясняет прочитанного стиха!» – кричали они ему.

«Неужто вы и в самом деле думаете, – ответил он, – что я пытался объяснить вам стих из Книги? Но он не нуждается в объяснении. Я хотел разъяснить вам стих, что идет от моего сердца».

Был еще случай, когда митнагдим пытались посмеяться над рабби из Ляховичей. На это он только улыбнулся и сказал: «Бог не создал еще ни единого существа, которое бы не приносило радости окружающим. Вот и я был создан ради радости других – для близких моему сердцу, потому что моя близость радует их, и для вас, потому что вы смеетесь надо мною». И митнагдим, слушая его, становились все тише и все мрачнее.

У хасида из общины ляховичского цадика был деловой партнер, митнагид. Хасид постоянно предлагал компаньону вместе навестить рабби, но тот упорно отказывался от приглашений. Но вот наконец они оказались в Ляховичах по делу, и митнагид, дав себя уговорить, пошел к рабби праздновать субботу.

Во время трапезы хасид видел, как его партнер буквально светился радостью. Позже он спросил митнагида о причине такого настроения, и тот ответил: «Когда цадик ел, он был буквально исполнен святости, как первосвященник, приносящий жертву». Через несколько дней хасид отправился к рабби и обеспокоенно спросил его, отчего другие смогли увидеть во время первой же встречи такое, чего хасид, давно и хорошо знавший рабби, никогда не видывал.

«Митнагид должен узреть, а хасид должен уверовать», – ответил рабби Мордехай.

Рабби Мордехай из Ляховичей занимался сбором денег для Земли Израиля, и он сам жертвовал немалые суммы на это угодное Богу дело. В любое время дня – встав ото сна, до утренней молитвы, после утренней молитвы, до начала занятий, после занятий, до обеда и после обеда, и так далее, до самого вечера он собирал дары для Земли Израиля. Когда набиралась определенная сумма, он отсылал деньги рабби Авраѓаму из Калиша, который в те дни отвечал за пожертвования в пользу Израиля, и прилагал листок бумаги, на котором были перечислены имена жертвователей. Но поскольку рабби Мордехай сам вносил значительные суммы и не хотел, чтобы другие знали, как велика его доля в пожертвованиях, он записывал часть своих денег другим жертвователям, по всему списку.