Татьяна Сидорина - Философия кризиса

В русской философии этого времени складывается другая ситуация: русские мыслители остро и болезненно переживают кризисную ситуацию в России. Признавая неизбежную конечность хода истории, они тем не менее трагически воспринима

428

ли и конкретные социокультурные катаклизмы XX в., связывая их с событиями, происходившими в Западной Европе.

Характерной чертой русской философской традиции является понимание особого предназначения России, осознание ее роли в истории человечества. Этим во многом определяется как рассмотрение самой кризисной ситуации в России, так и ее оценка. Н. Бердяев, например, сопоставляя проявления социокультурного кризиса в Европе и в России, писал, что "Россия всегда была страной загадочной, непонятной еще в судьбе своей, страной, в которой жглась страстная мечта о религиозном преображении жизни. Воля к культуре всегда у нас захлестывалась волей к "жизни", и эта воля имела две направленности, которые нередко смешивались, - направленность к социальному преображению жизни в цивилизации и направленность к религиозному преображению жизни, к явлению чуда в судьбе человеческого общества, в судьбе народа. Мы начали переживать кризис культуры, не изведав до конца самой культуры. Предания культуры у нас всегда были слишком слабы" [32].

Для Бердяева кризис в России представляет собой нечто существенно иное, нежели западноевропейский социокультурный кризис. Да, Россия восприняла ощущение гибели, катастрофизма, нараставшее к концу XIX в., но "русскому сознанию дано понять кризис культуры и трагедию исторической судьбы более остро и углубленно, чем более благополучным людям Запада" [33].

32 Бердяев НА. Воля к жизни и воля к культуре // Бердяев Н.А. Смысл истории С. 161.

33 Там же. С. 161.

Кризис европейской культуры только проявил зревшее в России ощущение грядущих социальных катастроф. Произведения русских философов полны тревоги о будущем человечества, о судьбе России, предчувствия возможной гибели. Не случайно частое обращение к теме Апокалипсиса, грядущей катастрофы, конца истории, отличающее творчество русских религиозных мыслителей. Все это воспринимается как реальность или близкая перспектива, во всяком случае, признается вполне реальная угроза существованию человечества.

429

Если для Европы суть трагедии - утрата духовных, интеллектуальных, творческих высот, то для русской философии - это осознание возможности конца человеческой истории в прямом, физическом смысле. Осознание, усугубившееся социальной ситуацией сначала в Европе, а затем и в российском обществе.

Этим во многом обусловлено видение путей преодоления кризиса в западноевропейской и русской философии. Для западноевропейских мыслителей важно избежать разрушительных последствий кризиса, спасти ренессансную культуру, ее духовные ценности - в этом они видят спасение Европы. Для русских мыслителей дело не в выходе из кризиса, который имеет локальный исторический и географический характер, а в будущем России, ее предназначении. Кризис Европы и его отражение в судьбе России (война, революция, социализм) воспринимаются как нечто временное, случайное, несоотносимое, несоизмеримое с грандиозностью исторического пути, предначертанного русскому народу. Конкретная ситуация в России рассматривается как исторический факт, историческая данность, не способная принципиальным образом изменить того, что России предначертано и что должно свершиться.

Русских религиозных мыслителей объединяет высокая оценка роли и значения человечества в деле преображения жизни. Развитие идей религиозного возрождения можно проследить в творчестве Вл. Соловьева, Н. Бердяева, С. Булгакова, Г. Флоровского, Д. Мережковского, русских космистов и других ученых.

Определив эту тенденцию в русской религиозной философии как "космоцентрическую, узревающую божественные энергии в творческом мире, обращенные к преображению мира", и "антропоцентрическую... обращенную к активности человека в природе и обществе", Бердяев писал, что именно в России ставятся "проблемы о космосе и человеке", развивается активная, творческая эсхатология, смысл которой в том, что "конец этого мира, конец истории зависит и от творческого акта человека" [34].

34 Бердяев Н.А. Русская идея // О России и русской культуре. М., 1990. С. 235.

430

Для Бердяева путь катастрофы, предсказываемый Шпенглером и другими западными мыслителями как закономерный итог перехода культуры в цивилизацию, не является единственно возможным и предопределенным. Внутри культуры может возгореться и иная воля к жизни, к ее преображению. Цивилизация - не единственная возможная перспектива развития человечества. Есть еще путь религиозного преображения жизни, путь достижения подлинного бытия. В этом понимании преодоления кризиса Бердяев солидарен с Вл. Соловьевым, Н. Федоровым и другими русскими мыслителями. Выделяя в исторической судьбе человечества такие этапы развития, как варварство, культура, цивилизация и религиозное преображение, Бердяев пишет, что во имя спасения людей в эпоху цивилизации должна явиться "верующая воля преображения жизни (причем не механико-технического преображения, а органически-духовного), должна явиться и определить иной путь от угасающей культуры к самой "жизни", чем тот, который уже испробован цивилизацией" [35].

Религиозное преображение Бердяев оценивает как путь спасения человечества, ставшего на путь самоуничтожения. По мысли философа, человек не должен утратить свою связь с Богом, необходимо утверждать в себе образ Божий. Только тогда человек сможет до конца утвердить себя, сохранить источник своего творчества: "Если он не носит в себе образа высшей Божественной природы, - он теряет всякий образ, он начинает подчиняться низшим процессам, низшим стихиям, начинается расчленение на элементы его собственной культуры, он начинает подчиняться той искусственной природе, которую он сам вызвал к жизни, подчиняться природе механической машины, и его это обезличивает, обессиливает, уничтожает" [36].

35 Там же. С. 173.

36 Там же. С 120.

Когда человеческая личность, продолжает Бердяев, ничего не хочет знать, кроме себя, она распыляется, допуская вторжение низших природных стихий. Когда человек никого, кроме себя, не признает, он перестает ощущать себя: чтобы быть до конца индивидуальностью, нужно признавать не только другую

431

человеческую личность и индивидуальность, нужно признать Божественную личность. Это и дает ощущение человеческой индивидуальности; безграничное же самоутверждение, не желающее ничего знать над собой, ведет к потере человека.

Важно подчеркнуть и то, что Бердяев верит в духовное перерождение русского народа. Пути преодоления происшедшей катастрофы философ во многом связывает с объединением всего христианского человечества, всех положительных духовных, христианских сил во всем мире против сил антихристовых и разрушительных. Он верит в возможность такого "священного союза" всех творческих христианских сил: "Начнется же он с покаяния и с искупления грехов, за которые посланы нам страшные испытания. Виновны все лагери и все классы. Исключительное погружение Европы в социальные вопросы, решаемые злобой и ненавистью, есть падение человечества. Решение социальных вопросов, преодолевающее социальную неправду и бедность, предполагает духовное перерождение человечества" [37].