Антон Керсновский - Философия войны

Политика и стратегия властно требовали как «хирургическую операцию» по устранению удушья, так и сообщения войне великодержавного характера. То, что было упущено в 1878 г., само давалось нам в руки в 1915 г. Турецкий фронт стал главным, великодержавным фронтом России. Австрогерманский фронт сразу становился политически и стратегически второстепенным (оператически, само собою разумеется, он продолжал оставаться главным, поглощая 95 процентов всей вооруженной силы).

Политический орган страны – ее правительство – смутно, но все-таки отдавало себе отчет в огромной важности Турецкого фронта – ив апреле 1915 г. в Одессе и в Севастополе были собраны десантные войска, силою около двух корпусов, для овладения Константинополем и форсирования проливов. Все силы были прикованы борьбой за Дарданеллы – Босфор и Константинополь были почти что беззащитны. Можно было, кроме того, рассчитывать на содействие Греции, а может быть, и Болгарии.

Но стратегический орган – Ставка – не дорос до понимания великодержавного элемента в политике и политического элемента в стратегии. Растерявшись после горлицкого разгрома 165, Ставка отозвала в Галицию войска, предназначенные для десанта на Царьград – для главной русской операции Великой войны. В Галиции эти два корпуса не принесли никакой пользы, будучи введены в бой (Радымно, Любачев) пачками, бессистемно – побригадно, чуть ли не побатальонно. Они лишь увеличили потери – и без того тяжелые – 3-й армии. На Босфоре они могли бы решить участь всей войны – на Сане оказались лишь песчинкой, вовлеченной в водоворот всеобщего отступления. Ставка была поставлена перед дилеммой: Константинополь либо Дрыщов, и она выбрала Дрыщов 166.

Причину этого ослепления надо видеть в том, что и великий князь Николай Николаевич, и генерал Данилов 167, подобно генералу Людендорфу, – полководцы рационалистической формации. Это были ученики Мольтке – позитивисты, a priori отрицающие значение духовного элемента и считающиеся лишь с весовыми элементами. Им и в голову не может прийти соображение, что взятие Царьграда возбудит в обществе и всей стране такой подъем духа, что временная утрата Галиции, Курляндии и Литвы пройдет совершенно незамеченной, и Россия обретет неисчерпаемые силы для успешного продолжения войны [22]. Не видели они и политических последствий этой величайшей победы русской истории (Мольтке мог не заниматься политикой; за его плечами все время высилась исполинская фигура Бисмарка).

Возглавление армии императором Николаем Александровичем было шагом вперед в придании войне великодержавного характера. Десант для овладения Царьградом под руководством адмирала Колчака был назначен на апрель 1917 г. 168

Но Бог судил иначе. Все сроки были уже пропущены, удушье уже наступило. Стратегия не позволяет издеваться над собой безнаказанно – и зря загубленные на Сане пластуны мстили за себя.

Изложенные примеры в достаточной степени позволяют судить нам о взаимоотношениях и взаимной подчиненности элементов полководчества.

Политика и стратегия, оператика и тактика– суть сомножители полководчества. Они представляют собою известные положительные величины. При недооценке какого-нибудь из этих сомножителей, умалении его, превращении его в «правильную дробь» – уменьшается все произведение, умаляется все полководчество. Людендорф в 1918 г. недооценивает стратегию и, несмотря на превосходную оператику и тактику, результаты невелики – произведение меньше отдельных сомножителей, как это всегда бывает при умножении на «правильную дробь». При игнорировании одного из этих элементов сомножителей, приравнении его к нулю – все произведение обращает в нуль, каково бы ни было достоинство прочих элементов. Пример – проект генерала Врангеля идти на соединение с Колчаком – проект, где оператика приравнена к нулю.

Давая эту математическую метафору, мы считаем долгом предупредить читателя, что дается она лишь в виде пояснения взаимоотношения элементов полководчества – и ее ни в коем случае не следует понимать «математически» и не развивать ее, дабы не впасть в один из семи смертных военных грехов, именуемый позитивизмом. Нет более несходственных понятий, нежели математика и военное дело. Математика имеет дело с отвлеченными величинами, военное дело – с живыми людьми, их достоинствами и их недостатками. Математические величины обладают общими свойствами и соизмеримы между собой. Военные величины такими свойствами не обладают. Политика, стратегия, тактика, будучи сомножителями одного и того же произведения, лежат в различных плоскостях и между собой несоизмеримы. Найти их «общий наибольший делитель», как и привести их к «общему знаменателю», – совершенно невозможно и немыслимо. В математике единица всегда равна единице – в военном деле никогда. Политическая «единица» не равна, например, оперативной «единице» и не соизмерима с ней. В «духовной единице» – и плюс материальная единица – и еще что-то, чего тремя измерениями Евклида постигнуть нельзя.

Поэтому дополним «математическую метафору» пояснением, что стратегический элемент всегда сильнее тактического (как политический сильнее стратегического). Хорошая стратегия всегда исправит посредственную тактику– тогда как искусство и героизм ротных командиров никогда не выправят промахов Главнокомандующего.

И мы закончим эту главу приведением древней пословицы: «Лучше стадо ослов, предводимое львом, чем стая львов, предводимая ослом». Пословица эта вечно останется справедливой – и справедливость ее не раз уж, со смерти последних екатерининских орлов, пришлось испытать на себе львиной стае, именуемой Русской армией.

Исследуем взаимоотношение тактики и техники. Величайшему военному гению свойственны общечеловеческие заблуждения – и Наполеон как-то обмолвился неудачной фразой «новая техника, новая тактика», неправильно формулировав основной закон эволюции военного искусства. Из этой неправильной формулировки поверхностный ум склонен сделать заключение о подчинении тактики технике.

Наполеон был гений. Как гений, он чувствовал превосходство духа над материей (откуда его изречения, что «война на три четверти зависит от моральных факторов» и о «неимоверной силе духа, необходимой полководцу» и др.). Однако ум его – математический, т. е. материалистической формации. Изречение его о технике и тактике, как некоторые иные, носит след этой материалистической формации. Это надо иметь в виду.

Сделав эту оговорку, проследим влияние друг на друга тактики и технических факторов. Оба они, тесно сплетаясь, образуют ряд звеньев одной и той же цепи. Звенья эти – тактические и технические – входят одно за другое. «Посмотрев в корень», добравшись до первого звена этой цепи – мы увидим, что это первое звено– «тактическое». Сперва додумались до войны, а лишь затем до оружия. Война создала потребность оружия, а не наоборот.