Фриц Штеге - Музыка, магия, мистика

Классическая тарантелла (Primus modus Tarantellae), 1654

Исцеляющая тарантелла (Antidotum Tarantulae)

В тесной психологической связи с тарантизмом находится другое танцевальное явление – психическое заболевание, поразившее людей в немецкое Средневековье. Оно, как и тарантизм, основано на массовом внушении. По подробным описаниям Геккера [95] и по данным в Лимбургской хронике, пожалуй, будет нетрудно составить наглядную картину столь же загадочных, как и ужасных событий.

Перенесемся мысленно в XIX в.! Это время, когда ужасная эпидемия уносит жизни миллионов людей. Тысячи деревень вымерли, азиатская холера вторглась в страну. Угрожающая опасность спутала разум – похоже на то, что сам дьявол вселился в суеверных людей, которые при моральной деградации исполняют свой долг лишь механически – живут – сегодняшним днем – завтра, возможно, будет уже слишком поздно…

Тишину деревни нарушает странный звук. Необъяснимый шум – нет, определенный мрачный ритм – снова – снова и снова – над ним, как яркий сигнальный огонь, парит звонкий крик, вой сотен людей. В равномерной поступи они топчут ногами землю – они покачиваются, неуклюже пошатываются и связаны друг с другом в бесконечной цепи, демоническом хороводе – пена на губах, тела вздуты – кто падает, тот остается лежать – у кого есть силы, тот поддерживает волынщиков – а впереди незримо шествует дьявол…

Женщина у плиты – в конюшне – она хочет воспротивиться диким ритмам, она закрывает уши – тщетно – она подергивает головой, плечами, телом – теперь вздрагивают ноги – бедный, измученный мозг не может уже уловить ни одной мысли – ритм жадно впивается когтями в сердце и кости – теперь словно сама собой распахивается входная дверь – и вот уже женщина стоит на улице – ноги поднимаются – и вливаются в дьявольскую процессию…

Мужчины, возвращающиеся с далеких полей, застают свои дома опустошенными – жалобно мычит в хлеву скот – дети ревут – требуют мать… Мужчины смотрят, опускают голову: «Танцоры Иоанна!» – и где-то вдали замирают зловещие звуки…

Чуть ли не пагубнее и опаснее, чем холера, была душевная болезнь, поразившая человечество, – хорея. Уже в 1237 г. безумие постигло более ста детей. Они вприпрыжку прошли путь от Эрфурта до Арнштадта. Многие умерли, у других на всю жизнь осталось неизлечимое дрожание конечностей. В другом случае двести человек, танцуя, переходили по мосту через Мозель и бросились с него в воду. В 1374 г. весь Аахен охватила хорея – пока конец помешательству не положило полное физическое истощение, сопровождавшееся эпилептическими судорогами. Больные, по их собственным высказываниям, считали себя одержимыми демонами. Хорея распространялась как эпидемия, ею были охвачены Кёльн и Метц – врачи и священники противостояли танцорам – тщетно! Никаких моральных границ больше не существовало. Об этом сообщает Лимбургская хроника – т. е. дошедший до нас голос очевидца тех событий, городского писаря Тилемана Эльхена (1336–1398) из Вольфсхагена (приводится в сокращении):

«Год 1374, середина лета, на земле стали твориться странные вещи, и особенно в немецких странах, на Рейне и на Мозеле, – люди начали танцевать и безумствовать, и стояли по двое против одного, и танцевали в городе полдня, и в танце падали они навзничь, а на их тела ступали ногами другие. И дошло до того, что в городе Кёльне было больше пяти сотен танцоров. На Маасе сочли, что это ересь и что случилось это из-за денег, из-за того, что часть женщин и мужчин распутничали. Знатоки Священного Писания произнесли заклятия для части танцоров, которые думали, что одержимы злым духом. Так в этих землях продолжалось шестнадцать недель. Кроме того, вышеупомянутые танцоры вообразили себе, что не хотят видеть красный цвет. И было это сплошным обманом, и это предвестие христианам, по моему разумению».

Скудные остатки этих танцев, от которых, к сожалению, не сохранились мелодии, все еще присутствуют в европейской жизни, хотя смысл самого действа изменился – в процессии, шествующей к роднику, в Эхтернахе и в танце мюнхенских бочаров, напоминающем о покаянных танцах и процессиях флагеллантов [85]во времена чумы. А еще в названии «пляска святого Витта». Связь между средневековой хореей и святым чудотворцем Виттом полностью не выяснена. Согласно старинной Базельской хронике, отец святого Витта тщетно пытался его склонить музыкой и танцем к идолопоклонству. Согласно «Немецким изречениям» Агриколы, перед своей смертью святой мученик попросил о том, чтобы день его смерти поминали танцем. А в старинном словаре Менделя-Райссманна существует интересная версия, согласно которой Sanctus Vitus – видоизмененное Swante-wit, имя славянского бога солнца, и проводится параллель с танцами небесных тел у друидов и буйными плясками в Праздник солнца в старой Богемии. Распространенное же название «Иоанновы танцоры», должно быть, происходит от праздника Иоанна и обращений к святому Иоанну, считавшемуся покровителем танцоров.

В истории культуры эта средневековая одержимость плясками отнюдь не стоит особняком. Она находится между празднествами в честь Диониса в Древней Греции и помешательством на рок-н-ролле в Германии после Второй мировой войны, когда магическая власть ритма становилась причиной бессмысленных бесчинств и погромов концертных залов. Здесь имеет место все то же умопомрачение незрелых подростков, которое можно расценивать как патологическое. А что говорить о современных рекордах по продолжительности танцев?

Наверное, ни в одном виде искусства и вообще ни в одной гуманитарной дисциплине воображение не играет такой важной роли, как в музыке. И это становится совершенно понятным, если мы еще раз бегло взглянем на пройденный путь в наших рассуждениях и при этом установим, каким образом музыка вмешивается в жизнь людей и своим воздействием, относительно которого имеются различные точки зрения, пробуждает атавистическую потребность в представлениях. Порой психологи несколько критически высказываются о слушающем музыку дилетанте, чье восприятие музыкальных произведений зависит от силы его воображения. Люди же, профессионально занимающиеся музыкой, находятся в более выгодном положении, они способны слушать музыку в соответствии с ее структурой и выделять в музыкальном сочинении его формальные и гармонические элементы. Можно придерживаться и принципиально иного мнения о том, дает ли это какое-либо преимущество. Аналитическое слушание предполагает высокую степень одухотворенности, слушание же, исполненное представлениями, соответствует прежде всего тому, что было пережито, воспринято, прочувствовано ранее [86]. «Мы больше выдумываем, чем догадываемся», – говорит Альберт Швейцер в написанной им биографии Баха. Разумеется, представления не могут отклоняться от музыкальной темы до бесконечности и должны в чем-то соответствовать намерениям композитора. Для этого явления психология ввела понятие «сращение идей».