Фриц Штеге - Музыка, магия, мистика

Курт Арам рассказывает о руководстве по магии с помощью колокола, которое содержится в недавно найденной рукописи Франца Шпунды, последователя Парацельса [85, с. 559 и далее]. На язык изготовленного колокола нужно нанести имя Адонай, на край колокола – тетраграмму, на веревку колокола – имя Иисус. «В этих трех надписях скрыты все тайны, какие существуют на небесах и во всех Божьих творениях». Через девять дней воздержания в убранной комнате перед тремя восковыми свечами новым павлиньим пером нужно написать имена духов или названия планет, к которым хотят обратиться, и произнести следующую молитву: «О, бог Адонай Тетраграмматон, я, твое создание, прошу тебя через Иисуса о моей просьбе узнать счастье через милость вместе с этими духами, без зла силой власти твоей, господь Саваоф, господь всех богов, аминь». Затем под звон колокола заклинают желанных духов «научить всему доброму и злому, насколько это в их силах».

Если и можно посмеяться над этой формой колдовства при помощи колокола, то как тогда объяснить, что и в самом деле существуют отлитые магическим способом чудотворные колокола, извещающие о несчастных случаях, о чем время от времени можно прочесть в газетных заметках? В трактате «Металлические сплавы» Парацельс упоминает, что в Испании он познакомился с магом, изготовившим из electrum magicum колокол весом в два фунта с нанесенными определенными знаками. Когда он звенел, являлись духи, принимавшие всевозможные образы. Парацельс утверждает, что он не раз это видел собственными глазами. В отношении «предупреждающих колоколов» существуют свидетели и документы, которые далеко не всегда можно поставить под сомнение. Таким колоколом владел доминиканский монастырь в Салерно. У императора Рудольфа II тоже был магический колокол, который затем хранился в бывшей Императорской библиотеке в Вене. Согласно заметкам в прессе, в Лондоне существовал старинный колокол, «сообщавший» о случаях смерти в королевской семье [104, с. 283 и далее]. Всегда ли здесь можно говорить о случайности? Наверное, можно было бы сказать, что колокола, с которыми тысячелетиями связывались представления о неземном, помогают сверхъестественному проникнуть в посюстороннюю сферу.

Окинем взглядом и другие ударные инструменты.

Прототипом барабана является выдолбленный ствол дерева – снова мы видим связь между музыкой и природой. Барабан – национальная африканская святыня, барабан мванза – культовый инструмент тайного союза ваниики. Непосвященным нельзя на него смотреть, и прежде всего женщинам и детям [105, с. 26, 38]. В буддистском богослужении в Южной Индии барабан является средством изгнания дьявольских сил. Сюда также относится освящения барабанов индейцами Гватемалы, во время которого инструменты смазывались человеческой кровью. В Асаме считается, что если вынести из дома барабаны гаро, то это приносит несчастье. При важных жертвоприношениях барабан покрывается листьями бананового дерева, пропитывается кровью зарезанной птицы и украшается перьями. Среди туземцев на Целебесе распространен обычай закреплять барабаны на перекрытии крыши и спускать их оттуда только в случае крайней необходимости, чтобы вызвать духов. Они должны надоумить деревенского колдуна, как изгнать болезнь. Если лечение оказалось успешным, то барабанную колотушку подносят богу в качестве жертвоприношения [106, с. 408, 533]. Деревянные литавры и трещотки имели особое значение у мексиканских жрецов [98, с. 569]. «Шаманы доводят себя до экстаза ударами в волшебные барабаны, затем опираются лбом на прижатый к земле лук и с бешеной скоростью вращаются по кругу до тех пор, пока не падают в изнеможении. С этим сходна и шотландская ходьба deasil» [104, с. 393]. На малайском архипелаге барабан, имеющий форму кубка, используется в качестве жреческого инструмента [103, с. 67].

«По верованиям арктических азиатских народов, барабан имеет голос: это голос бога на небе, Танары, „того, кто там наверху“, которого в мифе зовут также „Гремящий“, как германского сына отца всего сущего Тора-Тонара. Кроме того, барабан, отображение мирового порядка, в космической символике которого воплощен бог, в руках шаманов как людей „сведущих в грамоте“ имеет значение связующего звена с преисподней. Поэтому у коряков барабан называется я'яи, „море“, „вода“, в которую вступает шаман, чтобы добраться до ада, подобно тому как шаман-эскимос спускается в морскую пучину преисподней к богине морских животных Седне. Якуты и монголы рассматривают барабан как коня шамана, на котором он поднимается к духам на небесах или спускается к ним в ад» [30, с. 78].

Пожалуй, этой подборки примеров, демонстрирующих силу воображения, связанной с барабаном, будет достаточно. Ее без труда можно было бы расширить указаниями на мегалитическую картину мира [80, с. 55], на связь между культом барабана и тональностью речи у североамериканских племен [106, с. 45] и на многое другое. (Сошлемся здесь на список литературы.) Культовое значение в качестве средства защиты от зла приобрели также и другие шумовые инструменты. Систрум, ритуальный музыкальный инструмент, имеющий форму рамки с несколькими металлическими стержнями, тарелочками или небольшими колокольчиками, издающими мелодичный звон, был посвящен богине Изиде. Кимвал (цимбал), парный ударный музыкальный инструмент, предшественник современных тарелок, сопровождавший звуки литавр и флейты, приносился в жертву фригийской Кибеле. Кибела, или Рея, мать Зевса, еще во времена Римской империи воплощала «великую Мать-Землю», ее жрецами были корибанты, дактилы [92]и куреты [93], ее праздники носили характер оргий вплоть до членовредительства в состоянии фанатической экзальтации. Из сочетания ручных литавр и кимвалы возник наш тамбурин. Священным ритуальным инструментом в Китае считался гонг, а в Передней Индии благоговейно относятся даже к танцевальным погремушкам и обувным пряжкам с металлическими бубенцами. Каждый танцор подвязывает их, произнеся небольшую молитву, они являются священным символом танца [103, с. 44].

Покончим на этом с примерами, относящимися к магической музыке. Но если бы мы захотели удвоить их или утроить, то они снова и снова служили бы для нас доказательствами удивительных связей в музыкальном мире, не только раскрывающими непостижимые глубины душевной жизни, но и в изобилии ее проявлений демонстрирующими гетерогенность (неоднородность) душевных течений. Сама человеческая жизнь в своем многообразии нуждалась в художественном отображении в зеркале музыки. Как ни один другой вид искусства, она избрана сопровождать жизненный путь человека от рождения, колыбельной песни и серенады, до его кончины, наполненного музыкой вхождения в сферу более высокого духовно-космического порядка (об этом речь также пойдет в следующей части). И мы узнаем: музыка – нечто большее, чем игра со звуками, нечто большее, чем некая «звуковая форма». Музыка есть выражение в звуках самой души. Но если музыка – зеркало жизни, то одна из высших наших целей должна состоять в том, чтобы самих себя познать в этом зеркале и определить ценность собственного образа жизни по меркам ее музыкальной звуковой формы. Шиллер 21 января 1802 г. написал Кёрнеру: «Повсюду в искусстве есть жизнь и движение, цвет и изобилие; человек выходит за пределы себя и полностью включается в жизнь, но затем снова возвращается к себе самому». Это означает: из изобилия проявлений в «магически» движимом мире музыки снова найти путь к себе, обогащенный множеством душевных впечатлений, которые позволяют нам в новом свете увидеть суть музыки и помогают перепроверить и углубить наше собственное отношение к музыкальному искусству.