Алекс Бэттлер - Мирология. Том I. Введение в мирологию

Но онто́бия не только источник движения материи, она одновременно определяет и направление движения, которое зависит от структуры материальной субстанции и тем самым придает ей то или иное качество. Само же качество определяется температурными параметрами и скоростью субстанции. Из этого следует, что все фундаментальные свойства мироздания: материя, движение, сила, пространство и время – все едины и одновременны.

Но поскольку сила направляет движение и определяет качество материи, она одновременно является количественным параметром, который можно оценивать в тех или иных единицах измерения. Количественно измеряя силу, мы как раз и определяем качество субстанции, а отсюда и ее местоположение и длительность существования. В принципе без возможности количественно измерять силу она была бы нам не нужна как научный инструмент познания; можно было бы обойтись простой констатацией наличия движения. Естественники и обществоведы не обращали внимания на философские дебаты вокруг силы именно потому, что философы-классики обходили этот вопрос. Но недостаточно утверждать, что сила является атрибутом материи, а «противоположности в ее источниках» вызывают движение материи. Главным достоинством этой категории является то, что она позволяет познавать законы бытия, т. е. законы силы, а в конечном счете предсказывать направления движения этого бытия. Например, говоря, что любому материальному объекту, скажем, какой-либо элементарной частице, присуща сила и поэтому она движется в пространстве и во времени, мы только утверждаем, что она движется. Гегель в «Феноменологии духа» писал: «Простое электричество есть сила , но выражение различия относится к закону, это различие есть положительное и отрицательное электричество» [147]. Другими словами, необходимо не только познать силу как категорию бытия, но важно познать силу как понятие, проявляющееся в его закономерностях. Только тогда появляется шанс не только прогнозировать это бытие, но и во многих случаях управлять им.

Теперь я хотел бы сформулировать категорию силы на языке диалектического материализма:

Онто́бия, или онтологическая сила, есть философская категория для обозначения атрибута бытийной реальности, который выявляет ее сущность посредством движения, пространства и времени.

Иначе, онто́бия – это такое свойство бытийной реальности, которое выявляет ее существование.

Я сознательно употребил словосочетание «бытийная реальность», а не просто бытие, поскольку первое включает в себя не только объективный, но и субъективный мир, который является неотъемлемой частью мира общественного. В обществе же, как мы убедимся впоследствии, категория сила играет столь же атрибутивную роль, как и в природе.

В упомянутых моих работах было проанализировано проявление силы в неорганическом и органическом мирах, а также в сфере психологии. Здесь же необходимо выяснить, как сила работает в паре с такой категорией, как прогресс . О прогрессе придется поговорить значительно подробнее.

С категорией сила мне пришлось проделать ту же процедуру, что и с понятием прогресс , т. е. проанализировать представления различных ученых о прогрессе, которые существенно отличаются друг от друга. Это означает, что до сих пор «рассудочный разум» не проник в суть неких явлений, не «слился» с ними, т. е. не вывел их на понятийный уровень, что позволило бы сформулировать законы прогресса и силы. Думаю, это не случайно, поскольку поиск шел в ложных направлениях. Искали, как говорил Конфуций, в темной комнате черную кошку, которой там не было. Моя задача заключается в том, чтобы найти эти «комнаты», в которых прячутся прогресс и сила, именно на онтологическом уровне. Но для начала мне надо показать, в каких «комнатах» этих «кошек» не может быть в принципе. Одной из таких сфер является органический мир.

Присущ ли органическому миру прогресс? За редким исключением большинство ученых, причем разных научных школ и идеологических пристрастий, на этот вопрос отвечают утвердительно. Более того, они убеждены также, что прогресс не только имеет место, но и просто неизбежен. Если это так, то давайте разберемся, что такое прогресс в органическом мире.

Напоминаю, что слово прогресс в переводе с латыни означает продвижение вперед. Что значит вперед? В одной из биологических энциклопедий написано: «Прогресс в живой природе есть совершенствование и усложнение организмов в процессе эволюции» [148]. Поскольку такое определение слишком общо, советский биолог А.Н. Северцев (в 1925 г.) предложил различать биологический прогресс, который есть «результат успеха данной группы организмов в борьбе за существование, характеризующегося повышением численности особей данного таксона, расширением его ареала и распадением на подчиненные систематические группы, и морфофизиологический прогресс, который есть эволюция организмов по пути усложнения и совершенствования их организации» (там же). Заметим, что почти во всех определениях прогресса непременно встречается слово «сложность» в сочетании с «целенаправленностью». Последняя, естественно, как, например, у Дж. Хаксли, подразумевает эволюцию в направлении разумного существа. Из этого следует, что «прогрессивной» является только та ветвь эволюции, которая ведет к человеку.

Даже если согласиться с подобным суждением или в целом с идеей целенаправленности, то и в этом случае надо иметь в виду, что «прогрессивная ветвь» не могла возникнуть из ничего, в ходе эволюционной борьбы она выделилась из множества «не прогрессивных ветвей», а следовательно, все ветви участвовали в появлении человека. В результате получается, что вся эволюция органического мира есть прогресс. И мы таким образом скатываемся к теории Предопределенности , что как минимум очень и очень сомнительно.

А что такое сложность в биологическом мире? Действительно ли она неизбежна и действительно ли ведет к прогрессу? Тейяр де Шарден однозначно отвечал на этот вопрос: «Материя с самого начала по-своему подчиняется биологическому закону „усложнения“» [149]. Этой позиции придерживается немало ученых из различных школ и лагерей. В таком случае возникает ряд вопросов, на которые сторонники «сложности» почему-то не отвечают. Например, как быть с материей во всей Вселенной, где не существует биологического мира? Это во-первых. Во-вторых, на нашей планете биологический мир возник только через полтора миллиарда лет после образования Земли. Почему же тогда «с самого начала»? В-третьих, нет никакой уверенности в том, что более сложному организму предопределен прогресс, т. е. движение вперед, или, иначе говоря, выживание. Динозавры очевидно сложнее бактерий (и вообще любая структура после бактерии), однако последние царствуют до сих пор и будут, видимо, царствовать до скончания Вселенной, а первые – «пусть земля им будет пухом». Это касается и других миллиардов организмов, существовавших на Земле и успешно ушедших в небытие. Более того, природа дает такие примеры, когда «излишняя» сложность оказывается вредной, а выживает наипростейший. Все это означает, что нельзя утверждать, будто сложные организмы лучше приспосабливаются к окружающей среде. Эту идею весьма упорно отстаивает известный и популярный английский биолог Ричард Доукин. Его термин наилучше адаптирующийся организм не имеет смысла без указания конкретной окружающей среды. В этом вопросе я полностью на стороне крупнейшего американского эволюциониста Дж. Гулда, который постоянно подчеркивал неправомерность использования термина сложность . Гулд воспринимал его как суррогат термина прогресс , который он считал «вредной» концепцией, основанной на идеологических предрассудках. Он, в частности, писал: