Михаил Бакунин - Анархия и Порядок

Здесь в брошюре «Бог и Государство» вставлено содержание шести листков, не принадлежащих рукописи « Кнуто-Германской империи », которые составляют часть другой рукописи, из которой они вырваны. Бакунин сделал на обороте одного из них следующую пометку: « Религия . 2. Самое недавнее». Я воспроизвожу здесь эти шесть листков, не относящихся к данной рукописи. – Дж. Г.

Я прекрасно знаю, что в теологических и метафизических системах Востока и особенно в индийских, включая сюда буддизм, уже встречается принцип уничтожения реального мира во имя идеала или абсолютной абстракции. Но он не носит еще этого характера добровольного и обдуманного отрицания, которым отличается христианство. Ибо когда эти системы были созданы, собственно человеческий мир, мир человеческого разума, человеческой науки, человеческой воли и человеческой свободы, не был еще развит в той степени, в какой он проявился впоследствии в греко-римской цивилизации. – Прим. Бакунина.

Я считаю полезным напомнить здесь очень известный и вполне достоверный анекдот, бросающий очень ценный свет как на личный характер этого подогревателя католических верований, так и на религиозную искренность этой эпохи.

Шатобриан принес издателю произведение, направленное против веры. Издатель заметил ему, что атеизм вышел из моды, что читающая публика больше не интересуется им и что, напротив того, есть спрос на сочинения религиозные. Шатобриан удалился, но через несколько месяцев принес ему свой « Гений христианства ». – Прим. Бакунина.

Здесь заканчивается брошюра «Бог и Государство». Издатели после последней фразы говорит: «Здесь рукопись прерывается». Между тем рукопись, которую они произвольно оборвали посредине страницы, совсем не прерывается и продолжается еще на 62 листках. – Дж. Гил.

Начиная отсюда до конца весь текст, состоящий из тринадцати нумерованных параграфов, излагает не мнение Бакунина, но доктрину Виктора Кузена и эклектической школы. Бакунин вставляет в это изложение несколько примечаний и несколько критических заметок, помещенных в скобках и напечатанных курсивом. – Д. Г.

Я извиняюсь перед читателем за нагромождение в таком небольшом количестве слов стольких грандиозных и чудовищных нелепостей. Это – логика доктринеров-идеалистов, а не моя. – Прим. Бакунина.

Не правда ли, замечательно, что во всех религиях встречается один и тот же вымысел, что ни один смертный не вынес бы вида Бога в его бессмертной славе, но пал бы уничтоженный, пораженный молниею, испепеленный на месте: таким образом, все Боги, снисходя к этой слабости человеческой, показываются людям всегда в какой-нибудь заимствованной форме, часто даже в форме какого-либо животного, но никогда не в своем истинном великолепии. Иегова показал лишь один раз, я не помню уж какому пророку, свою собственную задницу и произвел этим у него такое мозговое расстройство (здесь есть непереводимая игра слов), что бедный пророк весь остаток своей жизни блуждал по деревням. Очевидно, что во всех религиях есть как бы смутный инстинкт той истины, что существование Бога несовместимо не только со свободой, достоинством и разумом человеческим, но и с самым существованием человека в мире. – Прим. Бакунина.

Философы-доктринеры, равно как и юристы, и экономисты, предполагают всегда, что собственность создалась раньше государства, между тем как очевидно, что юридическая идея собственности, точно так же как и право семейное, юридическая семья, исторически не могла родиться иначе как в государстве, первым актом коего было неизбежно их установление. – Прим. Бакунина.

Не следует забывать, что это говорит не Бакунин, а Виктор Кузен. – Дж. Г.

На обороте листка 273, на котором начинаются дальнейшие строки, Бакунин записал (13 марта 1871 г.), посылая мне этот листок и двенадцать следующих листков: «13 страниц с 273 по 285. Я еду завтра во Флоренцию, вернусь через 10 дней. Адресуй письма по-прежнему в Локарно. Когда ты уезжаешь? Жду известий от тебя. Обнимаю Швица (Швицгебеля). Твой М. Б.».

Намек на слова Луи-Филиппа при его восшествии на престол: «Хартией отныне будет Истина». – Дж. Г.

Признаюсь, что я разделяю это мнение либеральных доктринеров, которое также является и мнением многих умеренных республиканцев. Я лишь делаю из него выводы, диаметрально противоположные тем, которые делают те и другие. Я заключаю о необходимости уничтожения Государства как учреждения, неизбежно угнетающего народ, даже когда оно основывается на всеобщем избирательном праве. Для меня ясно, что всеобщее избирательное право, столь проповедуемое г. Гамбеттой – и недаром, ибо г. Гамбетта – последний вдохновенный и верующий представитель адвокатской и буржуазной политики, – что всеобщее избирательное право, говорю я, есть одновременно самое широкое и самое утонченное проявление политического шарлатанизма Государства; опасное орудие, без сомнения, требующее большого искусства со стороны тех, кто им пользуется, но которое, если умеют хорошо им пользоваться, есть наивернейшее средство заставить массы принимать участие в созидании их собственной тюрьмы. Наполеон III основал все свое могущество на всеобщем избирательном праве, которое ни на минуту не обмануло его доверия. Бисмарк сделал его основой своей Кнуто-Германской империи. Я вернусь более основательно к этому вопросу, который составляет, по – моему, главный и решительный пункт, отделяющий социалистов-революционеров не только от радикальных республиканцев, но и от всех школ доктринерных и авторитарных социалистов. – Прим. Бакунина.

«Подвижной скалой» в Англии называли систему, прилагаемую к таксе на зерно, уровень которой поднимался или опускался сообразно с обилием или недостатком урожая. – Дж. Г.

Этот листок (285) последний, посланный мне Бакуниным (18 марта 1871 г.). Он сохранил у себя листок 286 и несколько следующих, написанных уже до его отъезда во Флоренцию. По своем возвращении он продолжал редактировать примечание, начатое на листке 286, и продолжил его до 340-го листка, на котором рукопись обрывается. – Дж. Г.

Во имя этой фикции, называемой то коллективным интересом, то коллективным правом или коллективной волей и свободой, якобинские абсолютисты, революционеры школы Жан-Жака Руссо и Робеспьера, провозглашают угрожающую и бесчеловечную теорию абсолютного права Государства, между тем как монархические абсолютисты основывают ее с гораздо большей логической последовательностью на милости Божией. Либеральные доктринеры, по крайней мере те из них, которые принимают всерьез либеральные теории, исходя из принципа индивидуальной свободы, выставляют себя сперва, как известно, признаками свободы Государства. Они первые сказали, что правительство, то есть чиновный мир… – Прим. Бакунина.