Роджер Бэкон - Избранное

Поскольку же мудрецы устраняли и опровергали три первые [причины] одновременно, а четвертую, которая требуется для украшения собственного невежества в том или ином вопросе — [отдельно], потому в первую очередь я попытаюсь показать зло [тех] трех [первых причин невежества]. Но хотя авторитет есть одна из тех [трех первых причин], я, [говоря о нем], никоим образом не имею в виду прочный и истинный авторитет, который по Промыслу Божию сообщен Церкви, или тот, который берет начало в [трудах] святых философов и совершенных пророков сообразно их заслугам и подлинному достоинству, ибо они опытны в делах мудрости, насколько это возможно человеку. А говорю я о том авторитете, который без содействия Божия многие в этом Мире насильственно себе присвоили, и который происходит не из заслуг мудрости, но из собственных предубеждений и жажды славы, и который признала несведущая во многом толпа — на свою погибель, по справедливому суду Божию, ведь, согласно Писанию, вследствие огрехов народа [им] нередко правит лицемер[44]. И я говорю о софистических авторитетах несмысленной толпы, которые могут называться авторитетами только условно[45], так же, как глаз статуи или портрета обладает именем глаза, но не [зрительной] способностью.

Sed tria reprobat sacra scriptura, sacri doctores condemnant, ius canonicum vetat, philosophia reprehendit; sed propter rationes prius tactas de philosophicis allegandis, et quia minus vulgatae sunt sententiae philosophorum circa haec tria, eas principaliter introducam. Similiter vero omnes has tres pestes Seneca libro secundo Epistolarum prope finem uno sermone condemnat. Dicit igitur: "Inter causas malorum nostrorum est, quod vivimus ad exemplar, nec ratione componimur, sed consuetudine abducimur; quod si pauci facerent nollemus imitari, cum plures facere ceperint, quia frequentius quam honestius, illud facimus, et recti locum tenet apud nos error, ubi publicus factus est". Philosophus vero per totam philosophiam suam persequens auctoritatem indignam secundo Metaphysicae causas humani erroris asserit praecipuas consuetudinem et populi testimonium. Et iterum Seneca libro De vita beata dicit: "Nemo sibi solum errat, sed alieni erroris causa et auctor est versatque nos et praecipitat error, et alienis perimus exemplis". Et in secundo libro De ira: "Propter malitiam consuetudinis" ait "difficulte reciduntur vitia, quae nobiscum creverunt". Et in libro De vitae heatitudine contra vulgi sententias refert: "Nulla res maioribus malis nos implicat, quam quod ad rumorem componimur, optima rati ea quae magno assensu recepta sunt, nec ad rationem sed ad similitudinem vivimus. Inde est ista tanta coacervatio aliorum supra alios ruentium. Quod enim in strage homini magna evenit, cum se populus ipse premit, nemo ita cadit ut non alium in se attrahat, primique sunt exitio sequentibus". Et iterum dicit in eodem: "Stat contra rationem defensor mali sui populus"; et infra: "Non tam bene cum rebus humanis agitur, ut meliora pluribus placeant", et sequitur: "Argumentum pessimi turba est".

Глава II

Но три [указанные причины человеческого невежества] осуждают священное Писание и святые учители, им противится каноническое криво и порицает философия. Однако я поведу вначале речь об этих трех [язвах] — по причине затронутых выше доводов, касающихся философских посылок, а также потому, что суждения философов об этих трех [язвах] мало известны толпе. И сходным образом все эти три язвы осуждает в одной фразе Сенека в конце II книги Писем . Итак, он утверждает, что «в причины наших несчастий входит то, что мы живем, сообразуясь с примером, и то, что мы не воспитываемся разумом, но совращаемся обычаем, так что если немногие поступают [так-то и такого], мы не желаем подражать им, потому что многие привыкли поступать [иначе], поскольку мы делаем то, что более привычно, а не то, что более достойно; и место истины занимает среди нас заблуждение, когда оно становится общепринятым»[46]. А Философ, который во всей своей философии осуждает недостойный авторитет, во II книге Метафизики утверждает[47], что первейшими причинами человеческого заблуждения является обычай и суждение черни. И, опять же, Сенека во II книге О блаженной жизни говорит, что «никто не ошибается сам по себе, но является причиной и вдохновителем заблуждения другого, и заблуждение увлекает нас и сбивает с пути, и мы гибнем благодаря чужим примерам»[48]. И во II книге О гневе он указывает, что «по причине вредоносности обычая с трудом устраняются пороки, которые нам присущи»[49]. И в книге О блаженстве жизни он выступает против суждений толпы: «Ничто не доставляет нам больших несчастий, чем то, что мы формируем [наши суждения] на основании общественного мнения, рассматривая как лучшее то, что с большим одобрением принято [толпой], и живем не в соответствии с разумом, но уподобляясь [большинству]. Потому-то и имеет место такое вот нагромождение одних падающих на других. Так бывает с людьми в большой толпе, когда в ней начинается давка: всякий падает так, что увлекает за собой другого, и первые оказываются причиной падения прочих»[50]. И опять же, он говорит там: «Народ вопреки разуму является защитником своего зла»[51]. И ниже: «С делами человеческими дело обстоит не столь хорошо, чтобы лучшее удовлетворяло большинство», и затем: «[мнение] множества — худший из аргументов»[52].

Et Marcus Tullius tertio De quaestionibus Tusculanis ait: "Cum magistris traditi sumus, ita variis imbuimur erroribus, ut vanitati veritas, et opinioni; confirmatae ipsa natura cedat". Atque in Lucullo dicit: "Quidam obsecuti amico cuidam aut una cum aliquo quern audierunt oratione capti, de rebus incognitis iudicant, et ad quamcumque sunt disciplinam quasi tempestate delati, tanquam ad saxum inhaerescunt plerique errare malunt, eamque sententiam quam amaverunt defendere, quam sine pertinacia perquirere quid constantissime dicant". Et propter pravitatem consuetudinis quaeritur in primo De divina natura. "Non pudet speculatorem naturae ab animis consuetudine imbutis petere testimonium veritatis". Et contra vulgi sensum dicit prooemio secundi Quaestionum, philosophia "est paucis contenta iudicibus, multitudinem ipsam consulto fugiens, eique suspecta et invisa", et in eodem libro ait: "Laudabiliora mihi videntur omnia quae sine populo teste fiunt"

И Марк Туллий в III книге Тускуланских бесед утверждает: Получив образование от своих учителей, мы впитали в себя разнообразные заблуждения, так что истина уступила место тщеславию, а общепризнанному мнению — сама природа»[53]. А в Лукулле он говорит. «Некоторые, следуя за каким-нибудь [своим] другом, или захваченные чьей-нибудь речью, ими услышанной, судят о неизвестных им] вещах, и примыкают к какому-либо философскому учению, как застигнутые бурей в бушующем море приникают к твердой земле. И многие предпочитают заблуждаться и защищать те идеи, которые ими любимы, вместо того чтобы без предубеждения исследовать то, что они считают очевиднейшим»[54]. И, [говоря] о порочности обычая, он указывает в I книге О природе богов : «Стыдно исследователю природы искать свидетельства истины в душах, плененных обычаем»[55]. А против мнения толпы он высказывается в прологе ко II книге Тускуланских бесед , [говоря], что «философия удовлетворяется немногими судьями и избегает совета толпы, которой она подозрительна и которой ненавидима»[56]. И в той же книге он говорит: «Мне представляется более похвальным все то, что совершается без участия черни»[57].

Sed alii divisim haec tria persequuntur. Nam in libro Quaestionum Naturalium Alardi quaeritur de auctoritate fragili: "Quid est aliud auctoritas huiusmodi quam capistrum? Ut bruta quippe animalia capistro ducuntur, nec cui nec quo ducantur discernunt, sic nos paucos bestiali crudelitate captos ligatosque auctoritas ipsa in periculum ducit". Et in libro De Dei aeternitate, "qui elegerit alteram partem quaestionis propter amorem consuetudinis non potest recte discernere veram opinionem".

А другие рассматривали эти три [язвы] порознь. Так, Аделярд[58] в книге Естественных вопросов спрашивает о ненадежном авторитете: «Что есть такой авторитет, кроме как поводья? Ведь как неразумные животные, ведомые на поводу, не разбирают ни к кому, ни куда их ведут, так и этот авторитет ввергает в опасность некоторых из нас, охваченных и порабощенных скотской грубостью [суждений]»[59]. И в книге О вечности Божией [60] [он указывает]: «Тот, кто избирает один из ответов на вопрос вследствие любви к обычаю, не может достоверно выявить истинное мнение».