Герберт Спенсер - Опыты научные, политические и философские (Том 1)

Этот взгляд на дело, определяемый, как нам кажется, всей совокупностью установившихся истин физиологии и психологии и обобщающий явления привычки, национальных особенностей, нравственных сторон цивилизации и в то же время дающий нам идею о происхождении и конечной природе эмоции, - может быть разъяснен умственными видоизменениями, каким подвергаются животные. Известно, что в новооткрытых землях, не обитаемых человеком, птицы до того малопугливы, что их можно бить палками; но столь же известно и то, что в течение нескольких поколений они становятся так пугливы, что улетают при одном приближении человека, и эта пугливость обнаруживается молодыми животными точно так же, как и старыми. Если не приписывать этой перемены истреблению менее боязливых особей и сохранению и размножению более боязливых (так как это не может быть достаточной причиной по сравнительной незначительности числа животных, убиваемых человеком), мы должны будем приписать ее накопившимся данным опыта и за каждой из таких данных признать известную долю участия в произведении перемены. Мы должны заключить, что в каждой птице, спасающейся с повреждениями, нанесенными ей человеком, или встревоженной криками других членов стаи (стадные животные, обладающие малейшей степенью разумности, по необходимости обнаруживают более или менее сочувствия друг к другу), устанавливается, вероятно, известная ассоциация идей между видом или фигурой человека и страданиями - посредственными или непосредственными, какие были испытаны от его деятельности. Мы должны заключить далее, что состояние сознания, побуждающее птицу улетать при виде человека, есть не что иное, как мысленное воспроизведение тех болезненных впечатлений, какие прежде следовали за приближением человека; что такое воспроизведение становится живее и сильнее по мере того, как возрастает число болезненных опытов - непосредственных или сочувственных, и что, наконец, возникающая в этом случае эмоция есть не что иное, как совокупность оживших, так сказать, страданий, испытанных прежде. Если по истечении нескольких поколений молодые птицы известной породы начинают обнаруживать страх перед человеком еще прежде, нежели он нанесет им вред, то из этого неизбежно вытекает вывод, что нервная система данной породы органически видоизменилась вследствие опытов жизни; мы должны невольно заключить, что если молодая птица улетает от человека, то она делает это потому, что впечатление, производимое на ее чувства приближением человека, порождает путем зачаточно-рефлективного действия частное возбуждение всех тех нервов, какие, при подобных условиях, возбуждались в птицах-предках. Далее следует заключить, что такое частное возбуждение сопровождается известным болезненным сознанием, а болезненное сознание, возникающее таким образом, и составляет собственно эмоцию, т. е. эмоцию, неразложимую на специфические данные опыта и, следовательно, по-видимому, однородную.

Если таково объяснение факта в этом случае, то оно имеет место и во всех случаях. Если эмоция возникает подобным путем здесь, то и везде она возникает так же. Мы принуждены заключить, что видоизменения эмоции, обнаруживаемые различными нациями, и те высшие эмоции, какими цивилизованный человек отличается от дикаря, должны быть объяснены на основании того же самого принципа. А подобное заключение непременно приведет к предположению, что все эмоции вообще произошли точно так же.

Теперь, кажется, достаточно ясно, что мы подразумеваем под исследованиями эмоций через посредство анализа и исследования развития. Наша цель состояла в том, чтобы оправдать положение, что без анализа, способствующего исследованию развития, не может быть истинной естественной истории эмоций и что естественная история эмоций, основанная на внешних признаках, может иметь только временное значение. Мы полагаем, что Бэн, ограничиваясь объяснением эмоций, какие существуют у взрослого цивилизованного человека, оставил без внимания те классы фактов, из которых главным образом и должна быть построена наука об этом предмете. Правда, он говорит о привычках как деятелях, видоизменяющих эмоции в неделимом; но он не указывает того факта, что при условиях, поддерживающих эти привычки в течение нескольких поколений, подобные видоизменения способны накопляться; у него нигде нет намека на то, что видоизменения эмоции, производимые привычкой, суть такие же эмоции в момент развития. Правда, он ссылается иногда на особенности детей, но он не следит систематически за переменами, путем которых детство переходит в возмужалость и которые проливают свет на порядок и генезис эмоций. Справедливо также, что местами м-р Бэн для объяснения своего предмета указывает на национальные свойства, но они стоят у него как изолированные факты, не имеющие общего значения: нигде нет намека на отношение между этими свойствами и обстановкой жизни нации; моральные же контрасты между низшими расами, проливающие столь яркий свет на классификацию, оставлены вовсе без внимания. Справедливо еще и то, что многие отрывки его труда, а иногда и целые отделы посвящены анализу, но анализы Бэна случайны, они не лежат в основе всего плана его и являются просто как нечто вводное. Одним словом, м-р Бэн составил описательную психологию, которая в главных своих идеях не обращалась за помощью к психологии сравнительной и аналитической. Поступая же таким образом, он опустил многое, что должно было бы включить в естественную историю духа; а с другой стороны, та часть предмета, которую он старался обработать, по необходимости получила несовершенную организацию.

Даже не обращая внимания на упущение тех методов и средств поверки, на которые мы указываем, книга м-ра Бэна, как бы ни была она достойна уважения по своим подробностям, представляется по некоторым главным идеям недостаточной. Первые параграфы первой главы совершенно поражают нас странностью своих определений, которую едва ли можно приписать неточности в выражениях. Вот эти параграфы:

"Дух обнимает собой три области эмоцию, волю и разум".

"Под эмоцией здесь понимается все, что называют чувствами, состояниями чувств, удовольствиями, страданиями, склонностями, расположениями. Сознание и сознательные состояния по большей части представляют виды эмоции, хотя существует и интеллектуальное сознание".

"Воля, с другой стороны, указывает тот великий факт, что наши удовольствия и страдания, не входящие в состав эмоций, направляют к действию или побуждают деятельную сторону живого механизма к произведению таких действий, которые могут доставить удовольствия и прекратить страдания. Удаление от палящего жара и стремление к умеренному теплу суть действия воли".