Бенджамин Франклин - Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

Часть законов Моисея была навязана племенам Израиля, они неразумны и неуместны, особенно те, в которых он провозглашает наказание детей за прегрешения отцов: «Наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода» [Исх., гл. 34, ст. 7]. Нельзя привести никаких оснований, почему бы не наказывать за вину отцов также пятое, шестое и седьмое поколения и так далее до самых последних потомков, подобно первым четырем родам. В самом деле, если справедливо наказывать за вину отца кого-либо из его потомков, которые не были соучастниками его прегрешения и не помогали и не содействовали ему тем или иным путем, то с тем же основанием можно наказать за эту вину любое из последующих поколений или потомков любого непричастного лица. Ведь произвольное вменение в вину одинаково нелепо во всех мыслимых случаях, так что если мы один раз допустим возможность возложить вину на кого-либо, кроме совершивших проступок, кто бы это ни был, мы опрокинем свои естественные и научные понятия о справедливом наказании тех, кто лично провинился. Попросту говоря, это значит наказывать невинных за грехи виновных. Но добродетель или порок нельзя перекладывать или переносить с отцов на несогрешивших детей или на детей детей, что есть то же самое, что переложить вину с виновного на невинного, ибо моральное добро и зло имеют духовный и личный характер; они не могут быть переданы, изменены или перенесены с одного человека на другого, а неразрывно связаны с теми, кто их совершил, представляют собой свойство или привычку, заслугу или проступок этих лиц и по своей природе неотчуждаемы. «Правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» [Иез., гл. 18, ст. 20]. Но так как у нас еще будет случай широко обсудить этот вопрос в 12-й главе настоящего трактата, где мы будем говорить о вменении греха Адама его потомкам, а равно и о перенесении праведности, то здесь мы уже не станем больше обсуждать вопрос о вменении. Однако израильтяне так или иначе продолжали несправедливо наказывать детей за вину отцов сообразно предписаниям Моисея, как, например, в случае с Аханом и его детьми. «Иисус и все израильтяне с ним взяли Ахана, сына Зарина, и серебро, и одежду, и слиток золота, и сыновей его и дочерей его, и волов его и ослов его, и овец его и шатер его, и все, что у него было , и вывели их... на долину Ахор... И побили его все израильтяне камнями, и сожгли их огнем... и набросали на него большую груду камней, которая уцелела и до сего дня. После сего утихла ярость гнева господня» [Иис. Нав., гл. 7, ст. 24, 25, 26]. «Яростный гнев» несовместим с божественным совершенством, а жестокому истреблению ни в чем не повинной семьи и домашнего скота Ахана нельзя дать разумного обоснования. Эта вопиющая несправедливость наказания детей за вину отца породила в Израиле поговорку: «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» [Иез., гл. 18, ст. 2]. Однако пророк Иезекииль в 18-й главе своих пророчеств отверг закон Моисея о наказании детей за вину отца, сославшись на то, что так говорит господь бог , а закон этот был установлен именно на основании этого выражения. Но пророк Иезекииль отменил закон Моисея, не просто сославшись на то, что «так говорит господь бог», но и привел сверх того основание для этого, иначе он не мог бы отменить этот закон. Ведь Моисей, по его собственным словам, ввел свой закон, опираясь на такой же высокий авторитет, на какой мог бы притязать Иезекииль, отменяя его. Таким образом, если бы Иезекииль не привел оснований и доводов, то это означало бы противопоставить одно «так говорит господь бог» другому «так говорит господь бог». Но Иезекииль рассуждает убедительно, а именно: «И было ко мне слово господне: зачем вы употребляете в земле Израилевой эту пословицу, говоря: „Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина“? Живу я! — говорит господь бог,— не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле. Ибо вот, все души — мои: как душа отца, так и душа сына — мои. Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается. Посему я буду судить вас, дом Израилев, каждого по путям его, говорит господь бог» [Иез., гл. 18, ст. 1, 2, 3, 4, 20, 30]. Примечательно, что пророк бесхитростно говорит: «Не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле», косвенно признавая, что основанием для нее послужил закон Моисея и что самое пословицу или то зло, которое было причинено Израилю из-за наказания детей за вину отцов, можно было устранить, лишь отменив в этой части закон Моисея, что и было выполнено Иезекиилем. Вследствие этого правосудие было освобождено от затруднений, которые оно испытывало на протяжении многих веков. Таким образом, очевидно, что эти законы, названные законами бога, не непреложны, а имеют исключения и могут быть обойдены.

Согласно этому закону, одним из тяжких преступлений было несоблюдение субботы. «Когда сыны израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы; и сказал господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана; и вывело его все общество вон из стана, и побили его камнями, и он умер, как повелел господь Моисею» [Числ., гл. 15, ст. 32, 35, 36]. Само установление субботы было произвольным, иначе оно не могло бы быть перенесено с последнего дня недели на первый. Ибо те предписания, которые основываются на разуме и сообразности вещей, не могут меняться, так как однажды пригодное в нравственном отношении навсегда остается таковым и незыблемо. Точно так же одно и то же преступление не могло бы, исходя из справедливости, заслуживать смерти во времена Моисея (как в случае с собиравшим дрова израильтянином) и всего лишь денежного взыскания в наше время, как в случае несоблюдения субботы теперь.

Время само по себе так же не способно быть святым или нечестивым, как, скажем, треугольник, ведь время не деятельное существо. Это не более как последовательный ряд длительности, разделенной на определенные части или отдельные периоды, в которые подвизаются деятельные существа, способные к совершенствованию. Называть время святым столь же неуместно, как назвать подобным образом пространство; ведь и то и другое лишено свойств размышления и сознания или познания морального добра и зла. А это свойства, образующие деятельное существо, которое может быть святым или нечестивым в зависимости от того, насколько его действия соответствуют нравственной чистоте или отклоняются от нее. Время же по своей природе так же не подходит для целей святости или противоположного свойства, как, скажем, дождь, солнечный свет или любое другое неодушевленное или лишенное мышления бытие; это доказывается еще тем, что нравственный долг обязывает все разумные существа во все дни и части времени одинаково, и потому один день не может иметь преимущества перед другим в отношении его чистоты для религиозных целей. Далее, естественное чередование дней и ночей, или смена времени, таково, что никакая часть времени, образующая день, не может этого делать для всех обитателей земли одновременно или в один и тот же период. День постоянно занимается, а ночь наступает то для одних, то для других обитателей земного шара. На расстоянии, измеряемом 15° долготы к востоку от нас, день начинается на час раньше, чем здесь, у нас, в Вермонте, а у нас на час раньше, чем на 15° к западу; так он продолжает свое шествие вокруг земного шара, а за ним столь же регулярно наступает ночь, и, чередуясь, они сменяют друг друга, так что когда у нас полдень, у людей, живущих на той же широте, но на противоположном меридиане, — полночь. Точно так же когда у них полдень, у нас полночь. Итак, ясно, что одна и та же часть времени, которая у нас образует день, у них образует ночь, и когда у нас воскресный день, они предаются полуночным грезам. В природе не бывает также, чтобы одна и та же часть времени, которая образует первый день недели для нас, образовала бы первый день недели и для обитателей противоположной стороны Земли. Апостол Иаков {15} откровенно высказывается по этому вопросу, заявляя: «Иной отличает день от дня, а другой судит о всяком дне равно . Всякий поступай по удостоверению своего ума» [Римл., гл. 14, ст. 5] и соблюдай законы своей страны. Печально для израильтянина, обвиненного в собирании дров в израильскую субботу, что он был осужден за это: хотя он и должен был умереть по закону своего народа, но поступок, за который он пострадал, не был нарушением закона природы. Предположим, что такой же преступник вновь появится на свет и станет собирать дрова в субботу в нашей стране; как поденщик он, возможно, получит за это причитающееся ему вознаграждение и не подвергнется такому преследованию, какое предусматривается законом Моисея. Если же ему пришлось бы собирать дрова в наше воскресенье, то обстоятельство, что он это делал ради заработка, искупило бы его преступление и он не поплатился бы жизнью, так как нынешние законодатели смягчили строгость закона, из-за которого тот умер.