Хорхе Анхель Ливрага - Сокровенный смысл жизни. Том 1

Итак, древние индусы говорят о том, что, согласно законам, направляющим судьбу, перевоплощается лишь высшая часть человека. Однако об этой высшей части мы знаем очень мало. Но что говорил об этом Платон, также объяснявший понятие перевоплощения, мы знаем очень хорошо. Он говорил о водах Леты, которые, если испить их, приносят забвение. Именно поэтому мы ничего не помним, когда рождаемся вновь; лишь изредка в человеке сохраняется искра воспоминаний, но и она не является чем-то оформленным, осознанным и упорядоченным. Платон говорит – с тем характерным сарказмом древних греков, который отчасти унаследовали и мы, – что самые страстные и нетерпеливые бросаются к водам Леты и жадно пьют, зачерпывая обеими руками, после чего крепко засыпают; благоразумные же и умеренные пьют немного и поэтому могут потом хоть что-то вспомнить.

В мифе об Эре и в «Федоне» Платон развивает и прекрасно объясняет эти идеи. Вспомним хотя бы тот отрывок, где Сократу задают вопрос: «Откуда берутся живущие?» – на что он, в свою очередь, спрашивает: «А откуда берутся мертвые?» – «Мертвые происходят от живых» – «А откуда берутся живые?» – «Живые происходят от мертвых». Для Платона, Сократа и всех греческих философов было очевидно существование неизбежного цикла, внутри которого человечество восстанавливает свои силы, чтобы вновь прийти в этот мир и приобретать новый опыт.

Правда это или выдумка? На этот вопрос ответить нелегко, и я этого сделать не смогу; я лишь излагаю это учение, а каждый уже может судить в соответствии со своим собственным опытом. Сегодня одна половина человечества пытается убедить другую в том, что ей следует делать. Все мы осознаем, что живем в мире, где правит пропаганда. «Чистите зубы именно этой пастой, потому что она – особенная», «Покупайте именно эту машину – единственную, которая не ломается», «Ходите по этой улице, потому что она лучше», «Голосуйте за такого-то, потому что он решит все ваши проблемы», «Стригитесь именно у нас, и ваши волосы будут расти вовнутрь»… Нас пытаются убедить в чем-то любыми средствами, и это свидетельствует о недостатке уважения к человеческой индивидуальности, о недостатке уважения к тому философскому «Я», которое живет в каждом из нас. Такое ощущение, что нас путают со стадом – стадом свиней. Нам говорят: «Идите все сюда!» – и мы все – топ-топ-топ – идем в эту сторону; потом приходит кто-то другой и говорит: «Нет, не сюда! Вон туда!» – «Ах, туда!» – и все – топ-топ-топ – бегут в другую сторону. Так происходит и в политике, и в экономике, и когда мы идем в кино, и даже в наших личных отношениях.

Именно философия, и в рамках философии позиция «Акрополя», предлагает каждому внутреннюю встречу с самим собой, чтобы каждый думал сам. Поэтому я не буду говорить, что правильно, а что неправильно, поскольку уважаю вас и полагаю, что каждому дано естественное право познавать истину. Лучше ошибаться, но ошибаться самому, чем быть ведомым кем-то к некоей истине, которую мы никогда не поймем и которая никогда не даст пробудиться нашей индивидуальности. И поэтому мы спрашиваем, не ожидая ответа: будем ли мы жить снова? Действительно ли мы перевоплощаемся?

Оставим пока в стороне то, что думали по этому поводу индусы и о чем мы с вами говорили сегодня, и, призвав на помощь так называемый здравый смысл – к слову сказать, наименее здравый из всех, – вместе поразмышляем. Если человек, едва войдя в дом, уже прекрасно знает, как здесь расположена мебель и где что находится, что мы скажем – бывал он здесь прежде или нет? Конечно, бывал, иначе он бы ничего этого не знал. Разумеется, можно вспомнить об интуиции, о Третьем глазе, глазе Дангма, как его называют в Индии; тот, кто обладает им, знает, что находится в запертом шкафу, и может прочитать, что написано на обратной стороне этой картины. Однако мы говорим не о таком сверхчеловеке, хотя и не отрицаем, что он может существовать. Мы с вами обычные люди, мы живем, дышим, желаем чего-то, любим, едим – и не обладаем глазом Дангма; многие мечтают о нем, но у нас его нет. И если нам известно, что написано на обратной стороне картины, значит, мы ее уже поворачивали. Чем объяснить ту легкость, с которой некоторые дети в четыре-пять лет, например, играют на музыкальных инструментах, или ту естественность, с которой скульпторы порой работают с камнем, хотя их никто этому не обучал?

Я знаю одного мальчика из Риба де Сантъюсте, который с помощью молотка и гвоздя высекает статуи. Однажды мне показали одну из его работ, сказав: «Смотрите, какая прекрасная романская статуя! Спросите, сколько она стоит». Я очень люблю археологию, и статуя вызвала мое восхищение. Однако, присмотревшись, я увидел, что изваяние слишком свежее, чтобы быть романским. Я сказал об этом стоявшему рядом господину, на что он ответил: «Да что вы, она вовсе не древняя и не романская, это мастерит мой парнишка!» Мне представили мальчика лет восьми-десяти, и я спросил его: «Послушай, ты, наверное, прочитал какую-то книгу или видел фотографии?» А он ответил: «Что вы, синьор, я еще слишком маленький, я просто играю гвоздем». Хорошо, что это был чистый и наивный ребенок, потому что, если бы он посвятил свою жизнь изготовлению подделок, их бы с радостью приобретал Британский музей. Его скульптуры были совершенны по исполнению, мальчик был настоящим мастером своего дела; слава богу, что он этого не понимал. В том маленьком человечке было нечто, что трудно объяснить как-то иначе.

Я знаю, что сегодня существуют теории о коллективном бессознательном, о том, что посредством физиологической наследственности мы приобретаем внутренние потенциалы… Но, господа, лично меня подобные теории убеждают не более, чем бытовавшие в Средние века представления об оплодотворяющем воздухе – некой особой субстанции, которая проникает в окно и от которой беременеют девушки. Для меня это одно и то же. Говорят, что в хромосомах есть что-то такое, с трудно произносимым греческим названием, что приходит к нам из прошлого. Следовательно, каждый человек обладает суммой всего опыта этого прошлого, и если его ударить по голове, то произойдет активизация, и он сразу заговорит по-гречески. Я не говорю, что этого не может быть, – чего только в жизни не бывает! Но все же думать так – гораздо менее научно, чем просто принять, что человек живет не в первый раз.

Очевидно, что если вследствие удара человек начинает в совершенстве говорить по-гречески (как это произошло с одним итальянским крестьянином), то это означает, что он что-то вспомнил, тем более что он упоминает и какие-то исторические реалии, о которых нигде не мог узнать.

Все мы обладаем определенным индивидуальным предопытом, и я уверен, что многие из присутствующих в этом зале так или иначе испытывали его воздействие – может быть, не всегда ясно и отчетливо. Например, мы встречаем человека, смотрим ему в глаза, и нам кажется, что мы знали его всю жизнь. Или нас знакомят с милейшим человеком, а мы говорим себе: «Ну нет, с ним мы не поладим»; почему, как, откуда такая мысль – непонятно, но именно так и происходит. Или, например, в туристической поездке мы прогуливаемся по каким-то историческим местам, спокойно, расслаблено, ничего не подозревая, и вдруг рядом с каким-то храмом или памятником истории нас охватывает внезапная тоска, ностальгия, возникшая неизвестно откуда. У нас появляется ощущение, что мы здесь уже были, и приходит вопрос, почему камни так истерты и куда подевалась процессия, которая вошла слева… А где-то в укромном уголке мы обнаруживаем дверь, которую нам не показывал ни один гид.