Хорхе Анхель Ливрага - Сокровенный смысл жизни. Том 1

Актеры полностью жили инициатическим театром, каждый из них входил в роль так, словно она была создана для него. В течение представления актер несколько раз менял костюмы, маски, голос. Он играл разных персонажей одновременно. Роль мученика сменялась ролями женщины, старца, ребенка. Таким образом актер мог почувствовать, какими изменчивыми и относительными являются многие ситуации в жизни, как быстро они приходят и уходят, что значит родиться и что значит умереть. Он также мог почувствовать, как мало различаются между собой мужские и женские персонажи, состояние актера на сцене и зрителя перед ней.

Играя на сцене, человек жил многими жизнями на протяжении нескольких часов; за считанные минуты он проходил самые разнообразные этапы истории человечества. Если он был подлинным актером, то именно для него был создан инициатический театр.

Возвращаясь к театру нашего времени, можно сказать, что сегодня в его распоряжении находится многое из того, чего не существовало раньше, в том числе совершенные сценические и технические спецэффекты для воспроизведения перед зрителем самых разных обстоятельств и состояний. Но часто не хватает именно того древнего духа актера и духа зрителя, который позволял обоим жить тем, что происходит на сцене. Случается, что даже когда актеру удается уловить дух своего персонажа, он оказывается неспособен передать его, зажечь им зрителя.

С другой стороны, как изменилось содержание театральных представлений с тех пор! Сегодня в театре мы часто смотрим сцены из повседневной жизни с ее мелкими интересами, нам приходится наблюдать за тем, как люди ссорятся, враждуют, уничтожают друг друга – сюжеты, ничем не отличающиеся от того, что можно прочесть в любой газете. Мы все с удовольствием участвуем в этой коллективной театральной психотерапии (столкновение со стрессами, их выведение «наружу»), но таким образом мы не открываем никаких новых дверей, никаких новых далей, не учимся ничему новому. Инициатический театр, каким его создавали в древности, всегда ставил своей основной задачей научить чему-то, подтолкнуть к внутренним изменениям, трансформации. Профессор Ливрага, посвятивший одну из своих книг греческой трагедии, говорил, что инициатический театр никогда не был ни фарсом, ни чем-то искусственным. Он представлял собой живую реальность вне времени и пространства.

В своей жизни мы подвластны категориям и законам физического пространства и времени, оказывающим на нас давление, заставляющим совершать определенные, ограниченные действия за определенный временной интервал. В инициатическом театре, в этом прекрасном театре познания и ученичества, существовала абсолютная реальность, наполненная вечными ценностями, и человеку, погружавшемуся в нее, становилось совершенно не важно, какое пространство и какое время ему потребуется. Важна была та суть, которую он извлекал, то, что он узнавал и чему учился, тот живой внутренний опыт, который он уносил с собой.

Основная задача инициатического театра состояла в том, чтобы с каждого представления зрители выходили другими, немного более обогащенными в отношении человеческих качеств, понимания смысла существования. Но самое главное заключалось в том, что для этого не обязательно было испытывать «на собственной шкуре» все ситуации, события и противоречия реальной жизни.

Мы не можем говорить, что только древний инициатический театр преодолевал границы пространства и времени, так же как не можем призывать вернуться назад: категорий «назад» и «вперед» не существует. Мы можем предложить лишь вернуться к истокам инициатического театра, для того чтобы возродить его священные принципы и элементы, чтобы вновь, уже в другой форме, попытаться создать Театр жизни. Очень хочется возродить такой театр, в котором вновь стало бы возможно жить происходящим, а не просто наблюдать за ним, театр, в котором сидящие перед сценой магическим образом могли бы почувствовать себя одновременно и зрителями, и актерами, чтобы вернуться к глубинам собственной Души, к невидимой сути всего окружающего, как делали наши предки.

Откуда мы, кто мы, куда мы идем? В ответе на эти вопросы и заключается смысл инициатического театра.

Для того чтобы ответить на них, нужно, чтобы в душе каждого зрителя закрылось что-то старое и открылось нечто новое. Сегодня у нас нет инициатических театров, но несмотря на это мы также чувствуем потребность передать идеи, вечные ценности, принадлежащие человечеству всех времен и эпох. Ведь это то же самое человечество, которое живет сегодня, и то же, которое будет жить завтра.

Почему бы не помечтать о том, что среди людей, живущих в наше время, могут найтись те, кто был бы готов возродить театр, чтобы вновь научиться жить, чтобы вновь кто-то научил нас жить? Верить в это хочется хотя бы потому, что, так или иначе, желая этого или нет, каждый из нас играет определенную роль в великом Театре жизни, театре вечном, поистине инициатическом.

Мадрид, 1995 г.

Между понятиями «искусство» и «художник» для нас существует такая же связь, как и между понятиями «идеал» и «идеалист», «правосудие» и «юрист», «наука» и «ученый» и т. п.

Идеал является таковым благодаря идеалистам и вопреки им, и он продолжает оставаться идеалом, даже если нет людей, которые могли бы жить им и осуществлять его. Подлинные идеалисты помогают ему обретать силу, слабые принижают его, но идеал есть неизменный Архетип, который всегда является целью для тех, кто способен преодолеть собственную темноту и невежество окружающего мира.

Искусство – выражение Красоты и отражение Прекрасного – уже само по себе есть реальность, хотя ни один художник в мире не смог бы уловить эту реальность и выразить в форме.

Художник – это тот, кто способен достичь высот искусства, не называя искусством любую деятельность, всякое созидание.

Искусство с давних пор является предметом разнообразных толкований, которые оказываются тем более субъективными, чем более объективными пытаются быть интерпретаторы. Большая часть авторов определяют искусство с помощью двух характеристик: творчество и беспристрастие. Под творчеством они понимают способность создавать новое, а под беспристрастием – «искусство для искусства», свободное от любых интересов и связей. Но разве можно говорить о создании чего-то совершенно нового? И разве можно представить себе искусство абсолютно свободное, не имеющее ни причин, ни следствий?

Это приводит нас к новому вопросу: каково предназначение искусства? И вновь мы встречаемся с различными вариантами ответа, которые по-прежнему не могут нас удовлетворить: искусство – это подражание (миметизм), форма восприятия или выражения, воспоминание, формула морального совершенства… А вокруг этого строятся новые предположения, все более и более спорные.