Карло Гинзбург - Сыр и черви. Картина мира одного мельника жившего в XVI веке
- Название:Сыр и черви. Картина мира одного мельника жившего в XVI веке
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Российская политическая энциклопедия
- Год:2000
- Город:Москва
- ISBN:5-8243-0132-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Карло Гинзбург - Сыр и черви. Картина мира одного мельника жившего в XVI веке краткое содержание
Известный итальянский историк, один из основателей «микроистории» реконструирует биографию и духовный мир «диссидента» XVI века — фриульского мельника, осмелившегося в эпоху жесткого идеологического диктата выступить со своим мнением по всем кардинальным вопросам бытия. Фактографическая тщательность сочетается в книге Карло Гинзбурга с умелой беллетризацией — сочетание этих качеств сообщило ей весьма высокую популярность.
Для всех интересующихся историей.
Сыр и черви. Картина мира одного мельника жившего в XVI веке - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«У Николы, — рассказывал Меноккио генеральному викарию, — была книга, называемая «Замполло», и в ней говорилось об одном шуте, как он умер и попал в ад, но и там продолжал свои штуки; и еще я помню, что там был его кум, а один черт водил дружбу с этим шутом, и кум про это прознал и сказал шуту, чтобы тот притворился сильно больным, и он так и сделал, и тогда черт ему сказал: «Признавайся, что ты задумал, говори правду, потому что и в аду нужно вести себя по правде». Генеральному викарию этот рассказ должен был показаться нагромождением нелепиц: он продолжил допрос, но повернул его к более серьезным темам — например, утверждал ли Меноккио, что все люди обречены попасть в ад, — тем самым упустив весьма важный след. Из книги, одолженной ему Николой из Порчии, Меноккио почерпнул многие излюбленные свои темы и выражения, хотя и принял имя главного персонажа, Занполо, за название.
В этой книге, называвшейся «Сон Каравии» 56, венецианский ювелир Алессандро Каравиа вывел в качестве персонажей самого себя и знаменитого буффона Занполо Лиомпарди, своего свояка, незадолго до того умершего в глубокой старости.
Вы Меланхолии мне кажетесь портретом,
Написанным отменным живописцем.
— с таким словами обращается в начале Занполо к Каравие (которого гравюра на фронтисписе представляет как раз в позе дюреровской «Меланхолии») 57. Каравия пребывает в печали: его удручает зрелище мира, в котором царит несправедливость. Занполо его утешает, напоминая, что жизнь истинная начинается не на земле.
Как мне б хотелось новости узнать
О том, что на том свете происходит.
— восклицает Каравия. Занполо обещает после смерти исполнить его желание. Такая возможность вскоре предоставляется: большую часть поэмы занимает сон ювелира, в котором ему является его друг-буффон и рассказывает о своем путешествии в рай, где он беседует со св. Петром, и в ад, где он сначала сводит дружбу с дьяволом Фарфарелло, пленив его своими трюками, а затем встречает другого знаменитого буффона, Доменего Тайакальце. Тот советует Занполо прибегнуть к хитрости, чтобы исполнить обещание, данное Каравие:
Я знаю: Фарфарел тебе приятель
И он тебя проведать поспешит.
Когда же спросит, как тебе живется,
И сильно ль припекает, сделай вид,
Что мочи нет терпеть. Утешить
Тебя захочет, тут ты и проси
Желание заветное исполнить.
«Тогда я притворился», — рассказывает Занполо, —
Что стражду горькой мукой,
И притулился в угол, дожидаясь,
Когда наведается бес-приятель.
Но уловка не удалась, и Фарфарелло обрушивается на него с упреками:
Обман твой ясен мне. Мне горько,
Что ты со мной на хитрости пустился.
Ты думаешь, в аду уж места нет
Ни дружеству, ни верности, ни правде?
Ты ошибаешься…
Все же он его прощает и дозволяет явиться к Каравие с докладом. Каравия, пробудившись ото сна, преклоняет колени перед распятием.
Меноккио запомнился призыв черта говорить правду даже в аду, и это, без сомнения, одна из центральных тем «Сна», связанная с критикой лицемерия, в особенности монашеского. «Сон» был опубликован в мае 1541 года, т.е. в то время, когда в Регенсбурге шли переговоры, имевшие целью примирить католиков и протестантов; он является типичным выражением итальянского евангелизма. «Глумство, изличья, шутки и потехи» двух буффонов, Занполо и Тайакальце, которые даже перед престолом Вельзевула пускаются в пляс, «сверкая тугими ягодицами», представляют собой карнавальный фон для обстоятельного разговора на серьезные религиозные темы. Тайакальце в открытую восхваляет Лютера:
И среди них известный Мартин Лютер,
Чье имя у германцев всех в почете.
Попов он ставит ни во что. К собору
Народы громогласно призывает.
Во всяком он ученье искушен,
Но чистому евангелью привержен.
Смутил он многих: тот теперь твердит,
Что лишь Христос нам, грешникам, заступа,
Другой все упованья возложил
На Павла Третьего с Климентом вкупе.
Один бранится, лается другой
И верит всяк, что лишь соборно, вместе
Недоуменья эти разрешим.
Лютер достоин одобрения, тем самым, ибо он призывает к созыву собора для наведения порядка в вопросах вероучения, а также учит «чистому евангелью».
Костлявая ко мне явилась, кум,
Не во время. Я не успел спознать,
Какая вера правильнее в мире
И каковой мне надлежит держаться.
Всего важнее человеку верить
И в вере никогда не колебаться.
Евангелья держаться нерушимо,
А в остальном о Мартине не печься.
Что такое «чистое евангелье», объясняют по очереди Занполо, святой Петр и Тайакальце. Прежде всего, это оправдание верой в жертву Христову:
Чтоб душу христианину спасти,
Соблюсть необходимо три условья.
Во-первых, Бога почитать душой
И веровать Ему непрекословно.
Второе, быть в надежде, что Христос
Спасенье всем купил своею кровью.
И третье: в сердце жар любви иметь
И Духом Святым в деле облачаться.
Исполнишь все, и ада избежишь.
Не нужно, следовательно, никаких теологических премудростей, на которые так охотно пускаются монахи и на которые так падки невежды:
Невежд есть много, что, ученых корча,
Священные предметы обсуждают
И богословствуют сверх всякой меры,
Сбивая паству с правого пути.
О предопределении толкуют,
О воле, что свободною зовется,
Пытают тайны, скрытые от глаз
И разума людского. А уж им-то,
Чья вся премудрость — «Отче наш» и «Верю»,
И вовсе непосильные. Дорогу
Прямую к небесам искать нет нужды:
Евангельем указана она.
Куда приглядней было бы монахам,
Оставив суемудрие, что с толку
Сбивает легковерных простецов,
Со словом божиим людей знакомить
И только…
Отрицание теологических хитросплетений ради простоты истинной религии памятно нам по некоторым высказываниям Меноккио, который, впрочем, утверждал, что не знает слова «предопределение», хотя и встречал его в этой поэме. Еще большее сходство наблюдается между осуждением «законов и повелений церкви» как «барышничества» (этим термином пользовался, как мы видели, также и Никола из Порчии) и инвективой против священников и монахов, которая во «Сне» вложена в уста св. Петра:
Барыш искать приучены повсюду
И в смерти даже. Торжище ведут
О мертвом теле словно на базаре
И мздой не поступаются. А после
Глумясь над простаком, с деньгой
Последнюю простившимся, утробу
Лелеют ненасытную и глотку
Луженую. Барышничать пустились
И церковью моею, все добро
Себе хватая, бедняков в забросе
Оставив, службу божью позабыв.
Отрицание чистилища 58и, следовательно, какой-либо пользы заупокойных служб, осуждение латинского языка священников и монахов («Они нарочно в церкви говорят Не по-людски, а по-латински»), негодование против «церквей роскошных» 59, оговорки в отношении культа святых:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: