Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Пусть, кроме того, наставники тщательно взвесят разнообразие характеров детей; действительно, одних учеников мы лучше взбадриваем соревнованием с товарищем, воодушевляем похвалами (словно лошадей звуком трубы), на других следует воздействовать лаской, на третьих – строгостью (но при этом умеренной), на некоторых отеческим порицанием. Ведь чем благороднее дух человека, тем безутешнее он страдает от обиды. В большинстве случаев следует подражать мудрости медиков, которые, если недуги не повинуются целительным средствам, прекращают лечение, а не теряют труд [без пользы].

Следует, кроме того, немало поразмыслив, установить меру в распределении изучаемого материала. Учащимся надо всегда давать знания на уровне их способности понимания. Как пища должна наполнять желудок до уровня сытости, чтобы началось пищеварение, так материалы для чтения надо распределять в границах умственных способностей учеников. Ясное и совсем не обременительное чтение легко усваивается, сложное и трудное насыщает, но не питает. Разум ведь легко воспринимает, с удовольствием исследует [полученные знания], и пока человек не теряет надежды сохранить узнанное, то, что услышано, благодаря самой этой уверенности, укореняется сильнее.

Но тот мучитель омрачал жизнь страдальцев тяжким бременем ученья и, с другой стороны, делал их самим своим присутствием полумертвыми от страха. Поскольку я был на второй ступени обучения, он принуждал запоминать и рассказывать наизусть достопримечательные латинские стихи всех авторов, изучаемых ранее, [также] Катона [494], кроме того все, что читали из Проспера [495], Боэция [496], вследствие чего из-за тяжести занятий и в ожидании наказаний я, живя, умирал или жил, умирая.

VII. Итак, предпочитая все что угодно настоящей своей участи, я, отчаявшись душой, решил бежать. Но мешало присутствие стража (он ведь знал, что его страстно ненавидели и что у всех было желание убежать). Я находился в школьной комнате, словно в ужасной тюрьме, в постоянном рабстве, под непрерывным наблюдением Аргуса [497](за исключением лишь того времени, когда он настоятельно требовал собраться всем для слушания Александра, общего учителя), ибо страх огромных мучений запрещал переступать порог комнаты. Что в конце концов случилось? В праздник блаженного Мартина, по причине торжества которого, поистине вакханалий, было выпито вина больше обычного, он отпустил меня (что едва ли случалось в иное время) пойти поиграть в школы, где другие веселились. Я тотчас же, словно птица, вырвавшаяся из клетки, поспешно выбегаю и, бегом достигнув ворот, открывающих путь во Флоренцию, ухожу… [Джованни прибыл в Сан-Руфилло, затем в Пьяноро и Лойяно. Однако Филиппино сообщает о бегстве дяде Джованни, который тотчас же распорядился послать другого родственника Джованни дядю Бонато вместе со своим слугой на поимку беглеца, и те, оседлав коней, догнали Джованни и возвратили в Болонью.]

IX. И вот я снова возвращаюсь к палачу, но участь моя изменилась: мы, ранее жившие и питавшиеся в школе, оставались теперь в доме дяди. Но всю свирепость, умеряемую присутствием домашних, на виду которых я вел себя немного смелее, Филиппино проявлял в школе, где, словно приходя в свое царство, вознаграждал себя за умеренность еще большей яростью. Признаюсь, раз или два я намеревался отравить его ядом; если бы не старание домашних, которые, заметив это, приняли меры предосторожности, я бы отправил Орку [498]достойную голову.

Кто мог бы объяснить, святой мой Боже, сколь переменчив, сколь тщетен, сколь опасен, сколь слеп и сколь из-за этого несчастен путь юности, одна из самых трудных вещей в познании, по свидетельству Соломона [499]. Ты знаешь, Господи, сердце мое и совесть мою, которую только ты очищаешь и даруешь ей размышление над собой, исправление и направление [на правый путь]. Ты знаешь, сколь стыдно мне за прошлое, сколь берет раскаяние, как страдаю и плачу, что оскорбил тебя, как не нравлюсь самому себе, потому что тебе не нравлюсь. Сколь часто с пророками твоими я восклицал с глубочайшим вздохом: «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай» [500]. Был я мальчиком и уже столь дурным, что мог до смерти возненавидеть человека и дерзал помышлять о том, что выходило за пределы ненависти.

Так вот, поскольку извращенное мое намерение не осуществилось и поскольку я не в силах был выносить жестокости тирана, я снова убегаю в город Сан-Джованни. Там поступаю на службу к торговцу благовониями. Но братья минориты [501], которым Фома поручил розыск, – а был я им всем близко знаком, – узнают, что я продаю специи у торговца, и после многих порицаний и многих уговоров они увлекают меня в монастырь. У них меня баловали, пока не возвратился посланец из Болоньи. Поскольку тому же Джакомо было велено забрать меня, я соглашаюсь уехать, только получив обещание, что ни при каких условиях не возвращусь к Филиппино.

Итак, при возвращении я был переведен от Филиппино к Бартоломео Теутонико. Он жил при банях в конце квартала Нозаделле у госпиталя, одновременно преподавал в вышеназванной школе; он был не столь жестоким, как Филиппино, но равным ему в бесстыдстве и глупости. В самом деле, окно комнаты, в которой он преподавал, выходило в портик, было очень большое и с железной решеткой, он помещал в нем как в карцере забывчивых и виновных в других проступках учеников, здесь всю долгую зимнюю ночь и часто также на летнем солнце он на виду у всех держал тех, кому предстояло терпеть насмешки прохожих; кроме того, собирая учеников обнаженными в группы по пять, иногда шесть человек, он, как бы играя с нами, будучи и сам обнаженный, бил нас до изнеможения.

Так у двух кровожадных и безрассудных педагогов я, не скажу, что жил, но пребывал в жалком и бедственном положении, почти подобный мертвому, пока из-за нависшей над Болоньей войны с Миланом я не возвратился в Равенну, чтобы жить в удовольствии у монахинь [502].

Giovanni Conversini da Ravenna . Rationarium vite. A cura di Vittore Nason. Firenze, 1986.

Гуарино Гуарини да Верона(1374–1460) – известнейший гуманистический педагог, ученый. Родился Гуарино в Вероне в семье ремесленника – резчика по металлу. В возрасте 12 лет потерял отца и остался на попечении матери, которая приложила все силы, чтобы дать сыну образование. Учился Гуарино сначала в родном городе, затем в Падуе, где, возможно, слушал Конверсини да Равенна; сблизился с падуанскими гуманистами, в частности с Верджерио. В 1403–1408 гг., будучи на службе у венецианского торговца и государственного деятеля Паоло Цане, был в Греции, где выучил греческий язык у сына (или племянника) Мануила Хризолора. По возвращении преподавал греческий во Флоренции, где его слушали видные гуманисты. В 1414 г. уехал в Венецию, там открыл школу по изучению греческого; среди его учеников около года был Витторино да Фельтре; обучая Витторино греческому, Гуарино сам учился у него латинскому. В 1418 г. после женитьбы Гуарино вернулся в родную Верону, где занимался преподаванием. По примеру гуманистического педагога Гаспарино Барциццы, который еще в Падуе заложил форму школы-интерната, Гуарино взял учеников в свой дом в Вероне, воспитывая их вместе со своими детьми (у Гуарино было 12 детей) и вывозя летом за город, на свою виллу в Вальполичелло.