Николай Омельченко - Опыт философской антропологии

Если Бог понимается как бесконечное бытие, то Библию естественно рассматривать как откровение этого бытия (логоса Космоса, жизни, человеческого существования). В этой великой книге природа и человек поведали людям о своих тайнах, истинах и принципах. Об одном таком принципе мы хотели бы здесь напомнить.

«Русский Паломник» как-то опубликовал «Призыв Св. Германа, Аляскинского чудотворца», первого Просветителя и Апостола Америки, пришедшего со Святой Руси. Положения, изреченные Самим Преподобным Германом, предваряются рассуждениями (см.: Призыв Св. Германа 1991: 6) со ссылкой на следующее место из Деяний святых апостолов: на вопрос апостола Павла «Господи, что мне делать?» — Иисус Христос ответил: «Встань и иди!» (Деян. 22, 10).

Данный афоризм имеет несколько смысловых оттенков. Простые, но гениальные слова обращены к человеку, потерявшему себя, грешнику и заблудшему. Более того, они могут быть отнесены к любому феномену социальной и духовной жизни. «Встань и иди!» — слова Иисуса. Но устами Христа говорит природа, глубокая человеческая мудрость, выражающая закон жизни, ее утверждение и противостояние смерти. «Встань и иди!» — это формула бытия, не только моральная, но и онтологическая истина.

Этот принцип означает, что падший снова и снова поднимается и идет, творя новую жизнь. Именно на пути созидания происходит очищение от скверны. Уже сам факт восстания устраняет, скажем, существование на коленях. «Встань и иди!» — это механизм обретения совершенства, это технология успеха в любом деле, секрет победы над окружающим абсурдом и самим собой. Здесь также важен и другой мотив: человек сам встает и сам идет. Бог не ведет, не тащит его в свой рай, то есть не лишает индивида свободы выбора и не навязывает ему свою волю силой.

«Встань и иди!» предполагает, что всякий грешник может возродиться, если захочет. Евангельская рекомендация решает проблему реального, а не формального покаяния: покаяния не на словах, а на деле.

Сегодня в России немало пропагандистов агрессивной идеологии, назначение которой сводится к тому, чтобы ошеломить людей характерными знаками: совки, быдло, рабы, ленивое стадо и т. п. Эти «просветители» при случае не преминут подчеркнуть свою правоверность и предъявить новенький сертификат христианина. Однако их трудно назвать верующими. Они не поднимают человека, как Господь апостола Павла; они повалили его в грязь и испачкали, как могли. Они целую нацию сделали жертвой, а сами превратились в духовных палачей. И они же рассуждают о милосердии и призывают к покаянию. Но что оно означает? Море слез или пожизненное стояние на коленях?

Настоящее покаяние совершается тогда, когда поступают согласно библейской мудрости: «Встань и иди!» Только в этом случае можно достичь поставленной цели, измениться к лучшему. Если кто-то оступился и упал, а затем встал и пошел, тот уже превзошел самого себя. Покаяние существует не для унижения, но возвышения человека. Подлинное покаяние — это нечто иное, чем обыкновенный мазохизм. Оно предполагает добрую волю, творчество, преодоление прежнего неудовлетворительного состояния. Эффективная самокритика реализуется в положительном саморазвитии, а не в положительном самобичевании.

Э. Фромм в «Душе человека» приводит слова великого хасидского учителя Ицхака Меира из Гера: «Кто постоянно говорит и рассуждает о содеянном им зле, не перестает думать о совершенной подлости, тот погружен в то, о чем он думает, полностью поглощен этим, и, таким образом, он пребывает в подлости: такого, конечно, невозможно обратить, поскольку его дух огрубел, сердце покрылось плесенью, и к тому же он впал в уныние. Чего ты хочешь? Как ни размешивай грязь, туда или сюда, все равно останется грязь. Согрешил не согрешил — что с того на небе? Пока я об этом размышляю, я могу все же нанизывать жемчуг на радость небу. Потому и говорится: „Отступись от зла и твори добро“ — отвернись полностью от зла, не думай о нем и твори добро. Ты совершил несправедливость? Так делай в противовес этому праведное дело» (цит. по: Фромм 1992: 92–93). Фромм также указывает, что в еврейском слове, обозначающем «покаяние», — teschuwah — «возврат» (к Богу, к самому себе, на правым путь), нет ничего от самоосуждения (см.: Фромм 1992: 93).

Таким образом, даже в том случае, если бы какой-либо человек или народ являлись бы великими грешниками, они не заслуживали бы нескончаемого потока оскорблений и издевательств. Действительная помощь для человека заключается в поистине чудотворный словах: «Встань и иди!» Здесь истина, здесь добро.

Одним словом, библейский императив оказывается принципом самотворения, воскресения жизни, общества и человека. «Встань и иди!» есть принцип самого Бога, то есть бесконечного бытия. Эта норма сохраняет автономию субъекта и демонстрирует уважение к нему, веру в его силы и возможности. Данная ориентация справедлива и по отношению к любой общности, нации, человечеству в целом. Более того, она является ценной установкой для человеческой души, разума и философии, указывая на необходимое условие их развития.

Итак, первые уроки светской теологии свидетельствуют о том, что она может предоставлять новые возможности для верификации различных теоретических дискурсов и эпистемологий. Атеизм, отвергающий Бога, отрицает идеальное бытие, то есть логос, совокупность устойчивых мировых отношений, сущность мироздания. Но философия не может позволить себе подобный жест. Такое бесконечное бытие есть, существует, и от этой данности невозможно отвернуться. Кроме того, осуществляя негацию бытия, философия отрицает саму себя, поскольку также принадлежит сущностному бытию. Поэтому важнейшая метафизическая проблема заключается в том, чтобы адекватно понять религию, ее знание и опыт.

Обращаясь к понятию Бога, я не являюсь advocatus dei. Я выступаю адвокатом бытия, жизни и человека. Светская теология представляет интересы философии. Изучение религии, ее онтологического фундамента способствует развитию философии, эвристического потенциала человеческого разума. Светская теология имеет основания сказать: некоторые теологи плохо понимают своего Бога.

Но как же быть с тенью Протагора, которая окончательно накрывает библейского Бога? У нас пока нет оснований отказываться от первоначальных рассуждений. Золотое правило нравственности, воспроизводящее мысль Протагора «Человек есть мера всех вещей», софистично и потому ложно. Это правило отменяет Бога как объективную меру всех вещей, делает Его ненужным для оценки дел человеческих. Однако бесконечный Бог-бытие также является мерой наших деяний. Человечество, руководствующееся золотым правилом нравственности, в действительности не ведает Бога, то есть объективной нормы, объективного принципа, логоса бесконечного бытия. Воистину трижды прав Гераклит, сказавший: «Хотя этот логос существует вечно, люди не понимают его — ни прежде чем услышат о нем, ни услышав впервые» (см.: Материалисты Древней Греции 1955: 41).