Николай Омельченко - Опыт философской антропологии

Заметим также, что и деструктивность внешних факторов находит себе путь через экзистенциальную реальность. Например, страх есть дополнительный канал нашего разрушения. Смерть, ничто ничтожит через страх.

Всякое бытие для своего присутствия в мире нуждается в сущности, а человеческое бытие — в смысле как своей сущности. С этой точки зрения легко принять теорию Виктора Франкла об экзистенциальном вакууме как факторе, обусловливающем ноогенные неврозы и самоубийства.

По Франклу (1990: 24, 25), сегодняшний пациент в большей степени страдает «от глубинного чувства утраты смысла», которое соединено с ощущением пустоты; поэтому психотерапевт и говорит «об экзистенциальном вакууме». По его утверждению, «ощущение отсутствия смысла становится все более распространенным явлением».

Он приводит весьма характерные свидетельства. Вот одно из них.

«Из статистики известно, что среди причин смертности у американских студентов второе место по частоте после дорожно-транспортных происшествий занимают самоубийства. При этом число попыток самоубийства (не закончившихся смертельным исходом) в 15 раз больше.

Мне сообщили интересные статистические данные, полученные при опросе 60 студентов университета штата Айдахо после подобных попыток самоубийства. У них подробнейшим образом выяснялось все, что связано с мотивом этого поступка, и вот что было обнаружено: 85 процентов из них не видели больше в своей жизни никакого смысла; при этом 93 процента из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях и в полном согласии со своей семьей; они активно участвовали в общественной жизни и имели все основания быть довольными своими академическими успехами» (Франкл 1990: 26).

Другой пример, из письма одного американского студента В. Франклу. «Мне 22 года… у меня есть ученая степень, у меня шикарный автомобиль, я полностью независим в финансовом отношении, и в отношении секса и личного престижа я располагаю большими возможностями, чем я в состоянии реализовать. Единственный вопрос, которым я себе задаю, — это какой во всем этом смысл» (Франкл 1990: 41).

Как видно, у этих американских студентов все в порядке по части их социального/институционального статуса. Нет порядка только в одном — в смысле их человеческого бытия. Отсутствие же сущностного, скрепляющего стержня (каким является смысл) разрушает их внутреннее и внешнее бытие. Очень важно: ментальная реальность разрушает физическую (телесную) и институциональную реальность. Это подтверждает ту идею, что экзистенция (экзистенциальное поле личности) является автономно существующей структурой, которая не сводится к физическим, социальным и другим материальным формам бытия.

Согласно Франклу, в каждой жизненной ситуации, в которой находится человек, имеется объективный смысл, и его можно найти, но нельзя дать. Однако при этом психотерапевт не признает смысла за человеческой жизнью в целом. Другими словами, смысл человеческого бытия ситуативен и, следовательно, постоянно меняется: сколько ситуаций — столько смыслов.

Думается, Франкл здесь весьма противоречив, поскольку всю жизнь человека допустимо представить в виде конкретной ситуации и тогда, следуя той же логике Франкла, она будет иметь свой объективный смысл.

На наш взгляд, понятие смысла жизни определенным образом соотносится с сущностью человеческого бытия и окружающего мира. Более того, смысл можно рассматривать в качестве объективной идеальной сферы, которая обнаруживается посредством человеческого разума. Смысловое измерение бытия оказывается настолько важным для человека, что его осознание и обретение делает человека жизнеспособным, а утрата смысла радикально деструктивна. В этой связи отметим, что философия, занимаясь поиском объективного смысла человеческого бытия, является терапевтической дисциплиной, то есть философия оказывается терапией человеческого духа.

Философские основания психоаналитической теории Эриха Фромма не исчерпываются принципом социального или культурного детерминизма, согласно которому наиболее прекрасные и самые безобразные склонности человека представляют собой не компоненты фиксированной и биологически заданной человеческой природы, а результаты социального процесса, который творит людей. В рассуждениях Фромма нередко слышатся экзистенциальные мотивы.

Так, для него человек благодаря своему разуму и силе своего воображения оказывается «аномалией, причудой универсума». Человек понимается заброшенным в мир «в случайной точке и в случайное время и так же случайно должен его снова покинуть» (Фромм 1988: 444). Но поскольку человек осознает себя, он понимает свое бессилие и границы своего существования. Он предвидит собственный конец — смерть.

Поэтому разум, благословение человека, одновременно является и его проклятием: он не может разрешить неразрешимую дихотомию. Жизнь человека отличается в этом плане от жизни всех остальных организмов: он находится в состоянии постоянной и неизбежной неуравновешенности. По Фромму, человек — единственное живое существо, которое ощущает собственное бытие как проблему, которую он должен разрешить и от которой он не может избавиться (Фромм 1988: 445).

Вместе с тем Э. Фромм (1992: 83) исходит из того, что природа человека существует, и выступает против «антропологического релятивизма», который представляет человека лишь как «продукт формирующих его культурных условий». Однако, по его мнению, до сих пор эта сущность толком не прояснена. Например, К. Маркс писал о сущности человека как совокупности всех общественных отношений. Однако он «не дал определения природы человека, а его высказывания на эту тему остались весьма неопределенными и противоречивыми» (Фромм 1992: 83, примечание).

С точки зрения Фромма, вопрос о сущности человека является крайне важным, поскольку решение относительно того, что хорошо и что плохо, мы должны принимать, основываясь на знании природы человека и законов, определяющих ее развитие. Фромм полагает, что сущность человека должна быть определена как «противоречие, имманентное человеческому бытию» (Фромм 1992: 84). Названное противоречие проявляется в двух феноменах. С одной стороны, человек — это животное, которое недостаточно оснащено инстинктами. Поэтому его выживание гарантировано лишь в случае, если он производит средства, удовлетворяющие его материальные потребности, и если он развивает язык и культуру.

С другой стороны, человек обладает таким духовным качеством, которое отсутствует у животного. Человек впервые является «жизнью, которая осознает самое себя». Это осознание самого себя сделало человека «чуждым в мире, обособленным от всех, одиноким и преисполненным страха» (Фромм 1992: 84). И человек осознает этот конфликт, который требует своего разрешения. По Фромму, необходимость искать новые решения противоречий его существования выступает источником всех психических сил, которые побуждают человека к деятельности.