Коллектив авторов - История философии

Человек осмысляет себя через Бога, через жизнь бесконечную и именно в этом нравственная максима его существования. В таком контексте Достоевский, казалось бы, выступает в качестве ортодоксального религиозного мыслителя, ищущего в христианстве санкции для деяний в реальной жизни. Но одновременно он создает образ и другого Бога. Гимн Богу и христианской церкви в «Легенде о Великом инквизиторе», например, оборачивается осуждением деспотизма и преступлений, совершающихся во имя высших целей. В «Братьях Карамазовых» описывается беседа отца Карамазова с сыновьями Иваном и Алексеем, в ходе которой мы получаем три разных ответа на один и тот же вопрос – «Бог есть или Бога нет». Иван подробно обосновывает отрицание существования Бога и души, Алексей вполне ортодоксально богословски доказывает их наличие, а Карамазов-отец как бы заключает: «Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумаешь только, сколько человек отдал веры, сколько всяких сил даром на эту мечту и это сколько уж тысяч лет!» «Есть», «нет», «мечта» – вот ответы на один и тот же вопрос, диалектически противостоящие друг другу и друг с другом сосуществующие. Антиномичное сосуществование противоположных ответов и создает парадоксальную ситуацию, требующую выбора. Достоевский считает своим долгом зафиксировать антиномию «мир и Бог», оставив открытым вопрос об истинности возможных ответов (точнее, имманентно признавая истинным любой ответ). Дело здесь прежде всего в том, что, антиномично сталкивая, сопоставляя Бога и мир, им созданный, необходимо зафиксировать трагический разлад между ними. Мир полон зла и несправедливостей, которые не снимешь указанием на первородной грех. Следовательно, невозможно примирить мир с Богом. Поэтому Иван Карамазов констатирует: «Не Бога я не принимаю, мира я не принимаю. Я только билет Богу почтительнейше возвращаю». Отсюда его богоборческий бунт, который невозможно как оправдывать, так и отрицать. Антиномия Бога и мира сохраняется в парадоксальном единстве и противоречии своих составляющих. Поэтому человек у Достоевского имманентно связан с Богом, но постоянно не приемлет результаты Божественной деятельности, прежде всего реальный мир человеческого существования.

Рассматривая метафизические проблемы человеческого бытия сквозь призму взаимоислючающих подходов (pro et contra), Достоевский рассматривает столкновение рационализма и иррационализма, утилитаризма и свободы, науки и веры сквозь призму человеческого мироощущения и человеческой самодеятельности. Мотивациями последней чаще всего являются вера и наука. Многозначность, полифоничность понимания веры предопределяет неоднозначность данной Достоевским интерпретации науки. По Достоевскому, вопрос прежде всего в том, дает ли наука адекватное знание внешнего мира, достоверны ли истины рассудочного знания. В целом почтительно относясь к науке и ее результатам, русский мыслитель ставит этот вопрос и в другой плоскости: достигает ли наука тех сущностей, которые имеют решающее значение для индивидуального существования человека. Подобный контекст определяющей делает проблему соотношения знания индивидуального, которым руководствуется личность, и целостного знания о мире, лежащем вне человека. Тем самым Достоевский подчеркивает антиномичность всеобщих и индивидуально-личностных законов действительности, которые зачастую не совпадают, так как реализуются в разных системах координат. Писатель художественно исследует несовпадение (а зачастую и противоречие) законов космоса (макромира) и законов человеческого бытия (микромира). По оценке современных исследователей, основной философский смысл художественного творчества Достоевского состоит в защите человеческой личности от игнорирующих ее судьбу макрокосмических законов. Видимо, именно поэтому русского мыслителя интересуют не столько онтологические проблемы бытия мира в целом, сколько человек в реальности его жизни, которая контрастирует с общеприродными закономерностями: для решения стоящих перед ним задач человек должен знать что-то, что «не от мира сего». Это и есть тайна, которую безуспешно пытается осмыслить человек. Но к этой тайне он постоянно идет через реалии своего общественного бытия. Скрупулезно исследует Достоевский жизнь человека буржуазного общества, убедительно показывая, во что в Европе превратились лозунги свободы, равенства и братства – в свою противоположность. Человек утрачивает индивидуальность, в обществе царит отчуждение людей друг от друга и от самих себя. Растет общественная напряженность, создающая условия для социального взрыва. Возникает проблема построения «рая на земле». Достоевский полагает, что он возможен, но только вне социалистического пути. Последовательно и реалистично критикует русский писатель политический и атеистический социализм за его «ложное начало рассудочности и расчета», «арифметическое» стремление опереться только на «хлеб насущный». Удовлетворение же только материальных потребностей превращает человека в «штифтик», а общество – в «муравейник». «Лекари-социалисты» фактически отказывают человеку в бессмертии, тогда как «идея о бессмертии – это сама жизнь». Вне ее невозможна «не только любовь, но и всякая живая сила»; вне ее все «безнравственно», а следовательно, господствует принцип «все дозволено», «бесовство» во всех его разновидностях.

И все же, полагает Достоевский, из тупика капитализма и социализма есть выход. Это объединение общества на основе духовных, религиозных ценностей, народной православной правды. Русский народ спасается в конце концов всесветлым единением во имя Христово. Вот наш русский социализм. В основе этого явно утопического проекта лежит учение Достоевского о русском народе-богоносце, который есть необыкновенное явление в истории всего человечества. Именно он объединит государство и церковь в единый союз христиан, который расчистит дорогу для будущего всего человечества, которое трактуется как рай на земле. Правда, сам Достоевский вынужден констатировать почти непреодолимые трудности

этого пути: «рай на земле нелегко достается», «рай вещь трудная, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу». А пока человек должен готовить себя к этой прекрасной миссии смирением и самосовершенствованием, ибо, как говорил Достоевский в знаменитой пушкинской речи, «правда в самом тебе», «в своем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя – и станешь свободен». В этом экзистенциальном порыве Достоевский оказывается созвучным будущим философским поискам не только в России, но и в Европе.

Роль Достоевского в русском и мировом философском процессе трудно переоценить. Художественная форма постановки ключевых мировоззренческих проблем, с одной стороны, и гуманистический, антропологический ракурс их рассмотрения – с другой, предопределили пути рецепции его наследия мыслителями последующих эпох. В русской религиозной философии начала XX в., например, ни один сколь-нибудь крупный мыслитель не остался в стороне от осмысления и интерпретации «Легенды о Великом инквизиторе»: в той или иной форме к ней обращались и Н. Бердяев, и С. Булгаков, и С. Франк, и В. Розанов, и др. На Западе ключевые идеи Достоевского плодотворно повлияли на экзистенциализм, прежде всего на французский, также искавший художественного воплощения определенных философских построений. Стоит отметить, что широкое поле для восприятия и толкования философии Достоевского создавала именно полифоничная, диалогичная структура его романов, исключающая однозначное толкование, поэтому к Достоевскому апеллировали мыслители и литераторы, зачастую отстаивавшие прямо противоположные взгляды. Величие русского мыслителя в том, что буквально любое обращение к антропологической, религиозноэтической, экзистенциальной проблематике в XX в. так или иначе перекликается с его творчеством.