Жиль Делез - Капитализм и шизофрения. Книга 2. Тысяча плато

Нужно различать три типа животных — во-первых, индивидуализированные животные, домашние зверюшки, сентиментальные, Эдиповы животные, каждое со своей маленькой историей, «моя» кошечка, «мой» песик; такие животные побуждают нас к регрессии, втягивают в нарциссическое созерцание, и они являются единственным типом животных, понимаемым психоанализом, они лучше всего подходят для раскрытия лежащих за ними образов папочки, мамочки и маленького братика (когда психоанализ толкует о животных, последние учатся смеяться): любой, кто любит кошек и собак, — глуп. Но есть и второй тип — животные, наделенные характеристиками и атрибутами; животные рода, классификации или Государства; те, что рассматриваются в великих божественных мифах, так чтобы можно было извлечь серии или структуры, архетипы или модели (Юнг, во всяком случае, глубже Фрейда). Наконец, в-третьих, есть еще более демонические животные, стайные или аффективные, формирующие множественность, становление, популяцию, сказку… Или не может ли, опять же, какое-то животное рассматриваться всеми тремя способами? Ведь всегда есть возможность, чтобы какое-нибудь животное — блоха, гепард или слон — рассматривалось как семейное животное, мой маленький зверь. Другая крайность: любое животное также может рассматриваться в модусе стаи или роя; это и есть наш путь, колдуны. Даже кошка, даже собака… И у пастуха, и у дрессировщика, и у дьявола есть в стае свое любимое животное, но совсем не таким образом, какой мы только что обсуждали. Да, любое животное является или может быть стаей, но в разной степени назначения, облегчающей или усложняющей раскрытие множественности, доли множественности, каковую животное актуально или виртуально содержит в себе сообразно конкретному случаю. Косяки, банды, стада, популяции — не низшие социальные формы; они суть аффекты и могущества, инволюции, которые захватывают каждое животное в становление столь же мощное, как и инволюции человека вместе с животным.

Х. Л. Борхес — автор, знаменитый своим избытком культуры, — небрежно написал, по крайней мере, две книги, лишь заглавия которых хороши: первая — «Всеобщая история бесчестья», ибо он не заметил элементарного различия, проводимого колдуном между обманом и предательством (становление-животным присутствует с самого начала, находясь на стороне предательства). Вторая — его «Книга вымышленных существ», где он не только принял пестрый и пресный образ мифа, но также элиминировал все проблемы стаи и, что касается человека, соответствующего становления-животным: «Мы умышленно исключили из этой книги легенды о превращениях людей — либо-зона [libozon], оборотня и т. д.». Борхеса интересуют только характеристики, самые фантастические из них, тогда как колдуны знают, что оборотни — это банды, также как и вампиры, и что банды превращаются друг в друга. Но что же в точности это означает — животное как банда или стая? Разве банда не подразумевает некой преемственности, возвращая нас к воспроизводству заданных характеристик? Как понять рост населения, размножение, становление без преемственности или наследственного производства? Множественность без единства предка? Это очень просто, и каждый это знает, но обсуждается такое только тайно. Мы противопоставляем эпидемию преемственности, заражение — наследственности, распространение посредством заражения — воспроизводству половым путем, сексуальному производству. Банды — человеческие или животные — размножаются посредством заражения, эпидемий, сражений и катастроф. Как и гибриды, сами по себе стерильные, но рожденные от полового союза, который не воспроизводится, но каждый раз возобновляется, выигрывая в территории. Противоестественные соучастия или браки суть подлинная Природа, пронизывающая конкретные природные царства. Размножение посредством эпидемии, заразы не имеет ничего общего с преемственностью посредством наследственности, даже если эти две темы переплетены и нуждаются друг в друге. Вампир не размножается, он заражает. Различие в том, что зараза, эпидемия запускают в игру полностью неоднородные термины — например, человек, животное и бактерия, вирус, молекула, микроорганизм. Или — как в случае трюфеля — дерево, муха и свинья. Такие комбинации не являются ни генетическими, ни структурными; они — междуцарствия, противоестественные соучастия, но только так и действует Природа — против самой себя. Это сильно отличается от преемственного производства и наследственного воспроизводства, где единственные сохраняемые различия — это простая дуальность полов внутри одних и тех же видов и небольшие изменения, накапливаемые поколениями. Для нас, напротив, существует столько полов, сколько есть терминов в симбиозах, столько различий, сколько есть элементов, вносящих вклад в процесс инфицирования. Мы знаем, что мужчину и женщину разделяет много существ; они происходят из разных миров, приносятся ветром, образуют ризомы вокруг корешков; они постигаются не в терминах производства, а только в терминах становления. Универсум не функционирует через преемственность. Все, что мы утверждаем, — так это то, что животные суть стаи, а стаи формируются, развиваются и трансформируются посредством инфекции.

Эти множественности, содержащие неоднородные термины, совместно функционирующие посредством инфекции, входят в определенные сборки, и именно здесь человек осуществляет свои становления-животным. Но нам не следует смешивать эти темные сборки, раскачивающие наиглубочайшее в нас, с такими организациями, как институт семьи и аппарат Государства. Мы могли бы сослаться на сообщества охотников, военные общества, тайные общества, преступные общества и т. д. Становление-животным соответствует им. Здесь мы не найдем ни режимов преемственности типа семьи, ни способов классификации и атрибуции государственного или догосударственного типа, ни даже сериальных организаций религиозного типа. Несмотря на видимость и возможную путаницу, это не место происхождения и не точка приложения для мифов. Это сказки или рассказы о становлении, это его высказываемые. Стало быть, абсурдно устанавливать иерархию даже среди животных коллективов с точки зрения некоего фантастического эволюционизма, согласно которому стаи по статусу ниже и вытесняются затем семейными и государственными сообществами. Напротив, имеется различие по природе, и происхождение стай полностью отличается от происхождения семей и Государства; стаи непрестанно вырабатывают семью и Государство изнутри себя и нарушают их спокойствие извне с помощью иных форм содержания, иных форм выражения. Стая — это, одновременно, и реальность животного, и реальность становления-живот-ным человека; инфекция — это одновременно и животная популяция, и размножение животной популяции самого человека. Машина охоты, машина войны, машина преступления сопряжены со всеми разновидностями становления-животным, которые не выражены в мифе, и уж тем паче в тотемизме. Дюмезиль показал, что такие становления с необходимостью свойственны воину, но лишь постольку, поскольку он внешен по отношению к семьям и Государствам, поскольку он опрокидывает преемственности и классификации. Машина войны всегда внешняя по отношению к Государству, даже когда Государство ее использует и присваивает. Воин обладает полным становлением, включающим в себя множественность, скорость, повсеместность, метаморфозу и предательство — мощь самого аффекта. Человек-волк, человек-медведь, человек-кот, человек-любое животное, — тайные братства, оживляющие поля сражений. Но также и животные стаи, служащие человеку в бою, или стаи, идущие по следам битв и получающие собственную выгоду. А вместе они распространяют заразу. [286]Есть сложная совокупность — становление-животным человека, стаи животных, слоны и крысы, ветры и бури, бактерии, сеющие заразу. Единый Furor [287]. Война содержала в себе зоологические последовательности, прежде чем стала бактериологической. Именно во время войн, голода и эпидемий размножаются оборотни и вампиры. Всякое животное может быть захвачено этими стаями и соответствующими становлениями; кошек можно увидеть на поле боя и даже в армиях. Вот почему различие нужно проводить не столько между типами животных, сколько между разными состояниями, сообразно которым они интегрируются в семейные институты, аппараты Государства, машины войны и т. п. (так каково же отношение машины письма или музыкальной машины к становлениям-животным?)