Артур Шопенгауэр - Избранные произведения

Как свидетельство об этом пункте, ведущее свое начало, во всяком случае, из первых времен христианства, может служить приводимый Климентом Александрийским («Ковры», III, 6 и 9) из евангелия египтян выразительный ответ Господа:

когда Саломея спросила «доколе будет властвовать смерть?», Господь ответил ей: «Доколе вы, женщины, будете рожать» (т. е. пока будут в силе вожделения), — прибавляет в гл. 9 Климент, вслед затем цитируя знаменитое место: К Рим. 5,12. Далее в главе 13 он приводит следующие слова Кассиана: «На вопрос Саломеи, когда поз-, нается то, о чем она спрашивала, Господь ответил: «Когда износите одеяние стыда и когда двое сделаются одно, и мужчина с женщиной не будут мужское и женское», — т. е. когда вам больше не нужен будет покров стыдливости, так как исчезнет всякое половое различие.

Дальше всех зашли в этом пункте, конечно, еретики; уже во втором столетии — татианиты, или энкратиты, гностики, маркиониты, монтанисты, валентиниане и последователи Кассиана; но сделали они это только потому, что с беззаветной последовательностью- воздавали должное истине и оттого; согласно духу христианства, проповедовали совершенное воздержание, — между тем как церковь мудро провозглашала ересью все, что противоречило ее дальнозоркой политике. О татианитах так повествует Августин: «Они осуждают брак и всецело приравнивают его к блуду и прочему разврату, и в свое общество не допускают они живущих в браке — ни мужчин; ни женщин. Они не употребляют мяса и гнушаются им» («Об учениях относительно Бога», 25). Но и правоверные отцы церкви рассматривают брак в указанном выше свете и ревностно проповедуют совершенное воздержание. Афанасий так объясняет причину брака: «Ибо над нами тяготеет осуждение прародителя нашего… ведь замысел Бога такой был, чтобы мы рождались не через брак и не через блуд; и только преступление заповеди привело к браку — вследствие нарушения закона Адамом» («Объяснение псалма 50-го»), Тертуллиан называет брак «злом меньшего порядка, возникшим от снисхождения» («О целомудрии», гл. 16). И говорит он: «брак и блуд — совокупление плоти, — т. е. Бог вожделение приравнял к блуду. Итак, скажут мне, ты отвергаешь и первый, т. е. единый брак? Да, и по справедливости: потому что и брак произошел из того, что есть блуд» («О поощр[яемом] целомуд[рии]», гл. 9). Даже и Августин всецело присоединяется к этому учению и ко всем выводам из него. Он говорит:

«Я знаю иных людей, которые станут роптать: ведь если бы все захотели воздержаться от всякого сожительства, то как мог бы существовать человеческий род? О, если бы все захотели этого! но только с любовью, чистосердечно, добросовестно и с нелицемерной верой; тогда скорее бы исполнилось царство Божие, и ускорился бы конец мира» («О благом бракосочетании», гл. 10).

И в другом месте:

«Да не отвратит нас от вашего рвения, которым вы склоняете многих к подражанию себе, жалоба суетных, которые говорят: каким образом будет существовать род человеческий, если все будут воздержны? Точно век человеческий замедляется чем-либо иным, как не тем, что не восполнилось предуставленное число святых: как только оно исполнится, конец мира не замедлит наступить» («О благом вдовстве», гл. 23).

Отсюда мы видим вместе с тем, что Августин отожествляет спасение с концом мира. Прочие места из Августина, касающиеся этого пункта, собраны в книге: «Августианское исповедание», собрано Иеронимом Торрензе из сочинений бл. Августина, 1610, под рубриками «О браке», «О безбрачии» и т. д.; все это доказывает, что в древнем, истинном христианстве брак был только уступкой, которая, сверх того, имела своей целью исключительно рождение детей, и что настоящей добродетелью считалось полное воздержание, как более предпочтительное, нежели брак. А для тех, кто не пожелал бы обращаться непосредственно к первоисточникам, я, в устранение всех сомнений относительно разбираемой тенденции христианства, рекомендую две книги: Карово. «О законе безбрачия», 1832, и Линд. «О безбрачии христиан первых трех веков», 1839. Впрочем, я нисколько не ссылаюсь на личные взгляды этих Писателей, — они противоположны моим: нет, я имею в виду исключительно собранные ими с великим усердием рассказы н цитаты, которые совершенно беспристрастны и заслуживают полного доверия именно потому, что оба писателя— противники безбрачия, первый — в качестве рационалиста-католика, второй — в качестве протестантского кандидата, все слова которого вполне соответствуют атому сану. В первом из названных сочинений, т. I, стр. 166, мы находим следующий тезис: «согласно воззрению церкви — как оно выражено у канонических отцов церкви, в синодальных и папских увещаниях и в бесчисленных творениях правоверных католиков — постоянное целомудрие именуется божественной, небесной, ангельской добродетелью, и снискание в помощь ей божественной благодати ставится в зависимость от серьезных молений о ней… Что это августиновское учение у Каниэия и на Тридентском соборе проповедуется как неизменный церковный догмат, — это мы уже показали. А что он сохранил свою силу и доныне, об этом достаточно свидетельствует июньский выпуск журнала «Католик»: там, на стр. 263, мы читаем: «в соблюдении вечного целомудрия, Бога для, самом по себе, католицизм усматривает высшую заслугу человека. Взгляд, что соблюдение постоянного целомудрия, как самоцель, освящает и возвышает человека, — этот взгляд, по убеждению всякого сведущего католика, имеет свои глубокие корни в христианстве и согласен с его духом и определенными заветами. Тридентский собор не оставил по этому поводу никаких сомнений: «…Конечно, всякий беспристрастный человек должен признать, что не только выраженное в «Католике» учение, действительно, католично, но и что приводимые там аргументы должны быть для всякого католического разума безусловно неопровержимыми, так как они прямо почерпнуты из основных воззрении церкви на жизнь и ее смысл». Далее, там же, на стр. 270, мы читаем: «хотя и Павел считает запрещение брака лжеучением, и еще более иудейский автор Послания к евреям учит: «брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (К евреям 13,4), — все-таки не следует заблуждаться насчет главного направления этих обоих агиографов. В глазах обоих девство было идеалом, а брак — только неизбежной уступкой для слабых, и лишь в качестве последней должен был он оставаться неоскверненным. Высшей же целью было для них полное, материальное самоотречение. Личное я должно отвращаться и воздерживаться ото всего, что доставляет наслаждение только ему и что доставляет ему это наслаждение только временно». Наконец, еще на стр. 288: «мы согласны с аббатом Захарией, который безбрачие (а не закон безбрачия) хотел выводить прежде всего из учения Христа и апостола Павла».