Карлос Кастанеда - Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)

– Но кто он?

– Хранитель, привратник, страж иного мира, – серьезно ответил дон Хуан.

Я попробовал описать увиденное чудовище, но он прервал меня, сказав, что в моем видении не было ничего особенного, такое может случиться со всяким.

Я признался, что страж вызвал во мне ужас; не знаю, что о нем и думать.

Дон Хуан рассмеялся и стал иронизировать над моей склонностью сгущать краски.

– Чем бы это существо ни было, оно мне угрожало, – сказал я. – Оно было таким же реальным, как мы с тобой.

– Еще бы не реальным! И даже причинило тебе боль, не так ли?

Я вспомнил свои переживания и разволновался еще больше. Дон Хуан велел успокоиться. Он спросил, действительно ли я испугался чудовища, и сделал при этом ударение на слове «действительно».

– Буквально оцепенел, – ответил я. – Никогда в жизни не испытывал такого ужаса.

– Да брось ты! – со смехом сказал дон Хуан. – Не так уж было и страшно.

– Клянусь! – пылко возразил я. – Будь я в силах двигаться, опрометью бросился бы прочь.

Дону Хуану это показалось забавным, он захохотал.

– Скажи, – спросил я, – зачем нужно встречаться с этим страшилищем?

Он посерьезнел и внимательно на меня посмотрел.

– Это страж, – сказал он. – Если хочешь видеть , нужно его победить.

– Но как?! В нем тридцать метров росту! Дон Хуан смеялся до слез.

– Почему ты не позволишь мне рассказать об увиденном? – спросил я. – Может быть, тогда мы поняли бы друг друга.

– Валяй, если это доставит тебе удовольствие, – ответил он.

Я стал рассказывать все, что вспомнил, но это на него не подействовало.

– Ничего нового, – улыбнулся он.

– Ты считаешь, что я смогу одолеть эту тварь? – допытывался я.

Он помолчал, а потом сказал:

– Ты не испугался. Тебе было больно, но не страшно. – Он откинулся на мешки и заложил руки за голову. Я решил, что разговор окончен.

– Дело в том,– сказал он вдруг, глядя на крышу веранды, – что любой человек может «увидеть» стража. И кое-кому он представляется страшным чудовищем до небес. Тебе повезло: ты увидел всего-навсего тридцатиметрового зверя. А между тем секрет прост.

Он умолк и стал напевать себе под нос какую-то мексиканскую песню.

– Страж того мира – всего-навсего комар, – произнес он медленно, как бы вслушиваясь в свои слова.

– Не понял, – сказал я.

– Страж того мира – всего-навсего комар, – повторил он. – Вчера ты встретился с комаром, и этот комар будет стоять у тебя на пути, пока ты его не одолеешь.

Сначала я отказывался верить его словам. Но затем, припомнив увиденное, был вынужден признать, что сначала видел комара, а потом передо мной возникло чудовище.

– Но каким образом комар мог причинить мне такую боль? – спросил я.

– Это был уже не комар, – ответил дон Хуан, – а страж того мира. Когда-нибудь у тебя, быть может, достанет смелости его победить. Не сейчас. Сейчас для тебя это тридцатиметровый зверюга, брызжущий слюной. Но довольно разговоров! Не такой уж это подвиг – увидеть его. Если хочешь узнать стража лучше, ищи его снова.

Через два дня, 11 ноября, я курил опять. Я сам попросил дона Хуана об этом, чтобы еще раз встретиться со стражем, хотя сделал это не сразу, а после долгих раздумий. Мое любопытство перевесило страх перед утратой ясности сознания.

Ритуал был прежним. Дон Хуан набил трубку и, после того как я кончил курить, вычистил ее и убрал.

На этот раз дымок действовал гораздо медленнее. Едва я почувствовал головокружение, как дон Хуан подошел ко мне и, поддерживая голову, помог улечься на левый бок. Он велел вытянуть ноги и расслабиться, а затем взял меня за правую руку и повернул ее так, чтобы ладонь опиралась о циновку и на нее приходилась вся тяжесть тела. Я покорно подчинился ему.

Потом старик уселся напротив и посоветовал ни о чем не думать. Сказал, что скоро явится страж и что на этот раз у меня есть все шансы его увидеть . Он добавил, что страж может причинить сильную боль, но есть возможность этого избежать. Он указал на мою правую руку и объяснил, что нарочно придал ей такое положение: если понадобится, я могу, оттолкнувшись ею, быстро встать.

Едва он кончил говорить, как я почувствовал, что тело мое онемело. Я хотел сказать, что не могу подняться, так как не владею мышцами, но не смог произнести ни слова. Кажется, дон Хуан это предвидел и сказал, что все дело – в воле. Он напомнил, что когда несколько лет назад я курил впервые и упал, то поднялся благодаря своей воле. Я поднял себя мыслью – и это единственный способ встать.

Но я его не слушал, так как не мог вспомнить, как я действовал в тех обстоятельствах. Меня охватило отчаяние, я закрыл глаза.

Дон Хуан схватил меня за волосы, встряхнул и велел открыть глаза. Я не только открыл их, но и, к собственному удивлению, вполне членораздельно произнес:

– Не знаю, как я тогда встал.

Голос звучал монотонно, но был несомненно моим, а ведь только что я был уверен, что не могу говорить! Дон Хуан рассмеялся.

– Это не я говорил, – сказал я и снова поразился, услышав себя.

Говорить в таком состоянии мне понравилось. Я хотел попросить дона Хуана объяснить, как это получается, но на этот раз не смог произнести ни слова. Я изо всех сил старался заговорить – безрезультатно. Наконец сдался – и в то же мгновение непроизвольно вымолвил:

– Кто это говорит? Кто это говорит?

Дон Хуан захохотал, шлепая себя по бедрам. По-видимому, я мог произносить простейшие фразы, если точно знал, что хочу сказать.

– Это я говорю? Это я говорю? – спросил я. Дон Хуан заявил, что, если я не перестану валять

дурака, он оставит меня одного.

– Я не валяю дурака, – возразил я. Действительно, я был серьезен. Сознание было ясное, но тела я по-прежнему не чувствовал, не мог управлять им, зато мог разговаривать. Мне пришло в голову, что если я могу говорить, то смогу и встать.

– Встать! – приказал я себе и в мгновение ока оказался на ногах.

Дон Хуан удивленно покачал головой и вышел из дому.

– Дон Хуан! – трижды прокричал я. Он вернулся.

– Уложи меня, – попросил я.

– Сам ложись,– сказал он. – Похоже, у тебя это отлично получается.

Я приказал себе: лечь! И тут же перестал что-либо видеть, но через некоторое время различил стены комнаты и увидал дона Хуана. Должно быть, я упал лицом вниз, а дон Хуан перевернул меня.

– Бла-го-да-рю, – по слогам произнес я.

– Не сто-ит то-го, – передразнил он со смехом и принялся растирать мне руки и ноги какими-то листьями.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Я тебя растираю, – ответил он, подражая моему монотонному голосу, и рассмеялся. Его тело содрогалось от смеха, а глаза глядели ласково и сияли. Я тоже хотел смеяться с ним, но не мог. Вдруг на меня накатило веселье, и я засмеялся, но таким ужасным смехом, что дон Хуан оторопел.