Мишель Монтень - Опыты

… и выпал жребий Матфею (лат.). — Деяния апостолов, I, 26.

Это обыкновение со всем соглашаться кажется мне опасным и сомнительным (лат.). — Цицерон. Академические вопросы, II, 21.

Когда обе чаши весов нагружены одинаково, то в то время как одна из них опускается, другая настолько же поднимается (лат.). — Тибулл, IV, 1, 41.

Рассуждения Макиавелли… — Имеются в виду «Рассуждения по поводу первой декады Тита Ливия» Макиавелли.

… опровергнуть их не составляет… труда… — Намек на направленное против Макиавелли сочинение Джентиле «Рассуждение о способах хорошего управления» (1576), получившее широкую известность под названием «Анти-Макиавелли».

Мы бьемся и, отвечая ударом на удар, выматываем противника (лат.). — Гораций. Послания, II, 2, 97.

Никогда не привести столь гнусных и столь постыдных примеров, чтобы не осталось еще худших (лат.). — Ювенал, VIII, 183.

Моя наука — это жить и здравствовать (лат.) — Неточная цитата из Лукреция: V, 980.

Никто не пытается углубиться в себя (лат.) — Персий, IV, 23.

… я придерживаюсь моих воззрений более сознательно и с большей твердостью. — В этом абзаце Монтень корректирует сделанное им выше в этой главе заявление, будто он не способен усвоить себе твердые воззрения, и подчеркивает независимость своих суждений.

Если вообще есть что-либо почтенное, то это, без сомнения, цельность всей жизни, всех отдельных поступков; ты не сможешь достигнуть этого, если, отказавшись от своего характера, будешь подражать другим (лат.). — Цицерон. Об обязанностях, I, 31.

Ульпиан — выдающийся римский юрист и политический деятель III в. н. э. — Святой Иероним (340–420) — один из так называемых «отцов церкви», переводчик библии на латинский язык.

… характер его… изменился и нрав исправился. — Полемон Афинский — глава Академии после смерти Ксенократа (313 г. до н. э.), под влиянием которого он в корне изменил свой характер и стал вести добродетельную жизнь. — Приведенный эпизод см. Диоген Лаэрций, IV, а также Валерий Максим, VI, 9 и Гораций. Сатиры, II, 3, 253.

Поступишь ли ты так, как поступил некогда преобразившийся Полемон? Бросишь ли признаки твоего безумия — все эти ленточки, подушечки, платочки? Рассказывают, что, хотя он и был пьян, Полемон украдкой сорвал со своей шеи украшения, настолько он был захвачен словами учителя (лат.). — Гораций. Сатиры, II, 3, 253.

… нравы и речи крестьян я… нахожу более отвечающими… истинной философии… — Здесь перед нами еще один яркий пример высокой оценки, которую Монтень дает людям из народа, в частности крестьянам. Во многих местах своих «Опытов» он отмечает чистоту нравов и здравый смысл простых людей, ставя народную мудрость не ниже, а в некоторых случаях даже выше учености философски образованных людей.

Народ мудрее, ибо он мудр настолько, насколько нужно (лат.). — Лактанций. Божественные установления, III, 5.

Герцог Гиз — Франсуа Гиз, см. прим. 3, т. I, гл. II.

Франсуа Оливье (1487–1560) — канцлер Франции с 1545 г. ; его либеральная политика натолкнулась на ожесточенное сопротивление Гизов. — Мишель Л’Опиталь (1507–1573) — канцлер Франции с 1560 до 1568 г. , проводивший ту же умеренную примирительную политику, что и Оливье.

Жан Дора (1508–1588) — один из поэтов группы «Плеяда», наставник Ронсара. — Теодор де Без (1519–1605) — видный деятель Реформации во Франции и Женеве, сподвижник Кальвина, посредственный поэт. — Джордж Бьюкенен — см. прим. 79, т. I, гл. XXVI. — Пьер Мондоре (ум. 1571) — французский поэт и ученый, королевский библиотекарь. — Турнеб — см. прим. 23, т. I, гл. XXV.

Пьер Ронсар, Жоашен Дю Белле — см. прим. 2, т. I, гл. XXV.

Герцог Альба — см. прим. 2, т. I, гл. VII. — Анн де Монморанси — см. прим. 2, т. I, гл. XLV. Монтень имеет в виду эпизод из так называемой второй гугенотской войны (1567–1568), когда 67-летний Монморанси был смертельно ранен в битве при Сен-Дени, где одержал победу над гугенотами.

Франсуа Ла Ну (1531–1591), по прозванию «Железная рука», — ревностный гугенот, историк и политический мыслитель; Ла Ну был блестящим полководцем, пользовавшимся за свою верность гуманным принципам репутацией гугенотского «рыцаря без страха и упрека».

… школе предательства, бесчеловечности и разбоя. — После этих слов в издании «Опытов» 1595 г. , осуществленном одним из ближайших друзей Монтеня, Мишелем де Браком, и восторженной поклонницей Монтеня, мадемуазель Марией де Гурне, был помещен длинный абзац, содержащий пламенное восхваление мадемуазель де Гурне. В бордеском экземпляре «Опытов» Монтеня с его собственноручными поправками и дополнениями этот абзац отсутствует. Многие французские исследователи текста «Опытов» считают крайне сомнительным, чтобы этот панегирик являлся последним абзацем данной главы, и помещают его в вариантах. Вот текст этого варианта: «Я не раз имел удовольствие печатно сообщать о надеждах, которые я возлагаю на Марию де Гурне де Жар, мою духовную дочь, любимую мною бесспорно не только отечески, но и много сильнее. Она незримо присутствует в моем уединенном затворничестве, как лучшая часть моего существа, и ничто в целом мире не привлекает меня, помимо нее. Если по юности можно предугадывать будущее, то эта исключительная душа созреет когда-нибудь для прекраснейших дел и, среди прочего, для совершенной и священнейшей дружбы, до которой не возвышалась еще (по крайней мере, ни о чем подобном мы еще не читали) ни одна представительница женского пола. Искренность и устойчивость ее душевного склада и сейчас уже достаточны для такой дружбы; ее чувство ко мне более чем достаточно, так что тут нечего и желать, кроме разве того, чтобы страх, который она испытывает перед моим близким концом (ведь я встретился с нею в возрасте пятидесяти пяти лет), меньше мучил ее. Ее суждения о первых моих «Опытах», суждения женщины, и притом принадлежащей нашему веку, особы столь юной и столь одинокой в ее захолустье, а также поразительная горячность, с какою она полюбила меня и долгое время влеклась ко мне движимая исключительно восхищением, внушенным ей задолго до того, как она увидела меня, — все это обстоятельства, достойные глубочайшего уважения».

Прочие… — Здесь возобновляется бесспорный текст Монтеня.

Я читаю свои стихи не всякому, а только друзьям, и только по просьбе, и не везде, и не при всех. А многие готовы читать свои произведения на городской площади и даже в бане (лат.) — Гораций. Сатиры, I, 4, 72.