Поль-Анри Гольбах - Здравый смысл, или Идеи естественные противопоставленные идеям сверхъестественным

Основатели всех религий обычно подтверждали свои миссии чудесами. Но что такое чудеса? Это – действия, совершенно противоположные законам природы. Но кто, по-вашему, создал эти законы? Бог. Следовательно бог, который, по-вашему, все предвидит, сам же идет против законов, кои мудрость его дала природе! Следовательно эти законы должны были быть не прочны либо, по меньшей мере, в определенных случаях не согласовывались больше с намерениями этого самого бога, ибо вы нас учите, что он счел своей обязанностью прервать их действие, либо пойти против законов природы.

Нас хотят уверить в том, что люди, избранные всевышним, получили от него силу творить чудеса; но для того, чтобы сотворить чудо, нужно обладать способностью создавать новые причины, которые могли бы производить следствия, противоположные тем, которые дают обычные причины. Постижимо ли, чтобы бог мог давать людям непостижимую силу создавать либо вызывать из небытия причины? Мыслимо ли, чтобы бог, никогда ничего не изменяющий, мог сообщить людям силу изменять либо поправлять его план, силу, которой по своей сущности неизменяемое существо не может иметь и само?.. Чудеса не только не делают чести богу, не только не доказывают божественности религии, но и совершенно очевидно уничтожают те представления, какие нам дают о боге, о его неизменности, о его невыразимых свойствах и даже о его всемогуществе. Как же может богослов говорить, что бог, который должен объять свой план во всей совокупности, который может создавать лишь совершенные законы и не может ничего изменить в последних, вынужден прибегнуть к чудесам для того, чтобы удались его проекты, либо для того, чтобы сообщить своим созданиям способность совершать чудеса для исполнения его господней воли? Вероятно ли, чтобы бог нуждался в поддержке людей? Всемогущее существо, желания коего всегда исполняются, существо, держащее в своих руках сердца и помыслы своих созданий, должно лишь пожелать – и его создания поверят во все то, во что оно пожелает.

Что мы скажем о некоторых религиях, доказывающих существование своего божества чудесами, которые они заботливо стараются изобразить нам подозрительными? Как можно верить чудесам, приведенным в священных книгах христиан, где бог сам похваляется тем, что ослепляет и ожесточает сердца тех, кого хочет погубить; где бог разрешает злым духам и кудесникам творить столь же великие чудеса, как и своим служителям; где предсказывается, что антихрист сможет делать диковинные вещи, способные поколебать веру даже избранных? Если дело обстоит так, то по каким признакам можно узнать, хочет ли бог наставить нас либо, наоборот, поймать в западню? Как же отличить, происходят ли видимые нами чудеса от бога либо от демона?

Паскаль, чтобы вывести нас из стесненного положения, со всей серьезностью сказал нам, что об учении следует судить по чудесам, а о чудесах – по учению; что учение распознает чудеса, а чудеса распознают учение. Если существует порочный, смехотворный круг, он находится, без сомнения, в этом прекрасном размышлении одного из виднейших защитников христианской религии. Какая религия из существующих на земле не похвалялась, что она обладает самым замечательным учением, и не поддерживала это учение громадным количеством чудес?

Способно ли чудо уничтожить очевидность доказанной истины? Если бы в руках какого-либо человека оказалась тайна лечения всех больных, выпрямления всех хромоногих, воскресения всех мертвецов какого-нибудь города, полетов в воздух, изменения пути солнца и луны, то разве мог бы этот человек убедить меня своими чудесами, что дважды два – не четыре, что единица равна трем, а тройка равна единице; что бог, наполняющий своей всеобъемлемостью вселенную, смог уместиться в теле одного иудея; что он, вечный, смог умереть, как обыкновенный человек; что бог, которого называют неизменным, предвидящим и разумным, смог изменить свою точку зрения на религию и преобразовать свое собственное произведение посредством нового откровения?

Согласно основам богословия, как естественной религии, так и религии откровения, всякое новое откровение должно быть сочтено ложным, всякое изменение религии, исходящей от божества, должно квалифицироваться как нечестие или богохульство. Разве каждое изменение не предполагает, что бог не мог придать с первого мгновения, своей религии ни прочности, ни надлежащего совершенства? Сказать, что бог, давая первый закон, приспособлялся к грубым представлениям народа, который он хотел просветить, значит утверждать, что бог не мог и не хотел сделать тот народ, который он просвещал, таким рассудительным, каким должно было быть творение всевышнего, долженствующее удовлетворить всем требованиям последнего.

Христианство нечестиво, если действительно иудаизм когда-то был религией, действительно исходящей от бога святого, неизменного, всемогущего и предвидящего. Религия Христа предполагает либо недостатки в законе, данном лично богом через Моисея, либо бессилие и злобу того бога, который не мог или не хотел сделать иудеев такими, какими они должны были быть, чтобы удовлетворить его желаниям. Все новые религии либо изменения древних религий основаны, вероятно, на бессилии, непостоянстве, бесстыдстве и злобе божества.

Если история учит меня, что первые апостолы, основатели либо реформаторы религий, творили великие чудеса, то история учит меня также, что эти апостолы-реформаторы и их последователи обычно бесчестились, преследовались и предавались смерти, как нарушители спокойствия народов. Поэтому мне думается, что они не свершили тех чудес, которые им приписывают; действительно, эти чудеса должны были бы дать им большое количество последователей среди тех, кто видел свершение чудес, а эти последователи должны были бы помешать тому, чтобы с их апостолами плохо обращались. Мое недоверие удвоится, если мне скажут, что свершители чудес подвергались жестоким мучениям и казням. Как можно поверить, чтобы носители миссии божией, покровительствуемые провидением и облеченные божественным могуществом, свершающие чудеса, не смогли свершить такого простого чуда, как спасение самих себя от жестокости своих гонителей?

Даже в самом факте преследований находят убедительное доказательство в пользу религии тех, кто испытал преследования; но религия, похваляющаяся тем, что она стоила жизни многим мученикам, и поучающая нас, что ее основатели подвергались за ее распространение ужасным казням, не может быть религией бога благодетельного, справедливого и всемогущего. Добрый бог не должен был бы разрешить, чтобы с людьми, обремененными провозглашением его воли плохо обращались. Всемогущий бог, желающий основать религию, должен был бы использовать более простые и менее гибельные пути, наиболее надежные для его служителей. Сказать, что бог хотел, чтобы его религия была отмечена знаком крови, это значит сказать, то бог слаб, несправедлив, неблагодарен и кровожаден и что он недостойно приносит в жертву своих послов в своих честолюбивых целях.