Олаф Стэплдон - Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего

Ученый-китаец обратил свой взор к Президенту. Последовал общий крик: «Остановить их!» Запротестовал только француз. Представитель Соединенных Штатов повысил голос и сказал: «Это мой народ. Там, в небе, есть и мои друзья. Возможно, там мой собственный сын. Но они обезумевшие. Они собираются сделать нечто страшное и ужасающее. Они в таком состоянии, что готовы линчевать. Остановите их». Китаец все еще пристально смотрел на Президента, и тот кивнул. Француз упал, заливаясь старческими слезами. Затем молодой человек, склонившись над подоконником, тщательно прицелился по очереди в каждую черную точку. Одна за другой они превращались в ослепительные звезды, а затем исчезали. В храме наступила долгая тишина. Затем послышался шепот, и в сторону китайского ученого направились взгляды, выражавшие неприязнь и страх.

На соседнем поле последовала торопливая церемония. Был зажжен костер. Прибор и не менее смертоносная рукопись были сожжены. А затем печальный молодой китаец, настойчиво пожимавший всем руки, сказал: «Я не должен жить, если во мне продолжает жить моя тайна. Однажды более достойная раса вновь сделает такое открытие, но сегодня я представляю опасность для планеты. И поэтому я, столь глупо не замечавший, что живу среди дикарей, позволю себе, следуя древней мудрости, умереть». И с этими словами он упал замертво.

Радио и молва разнесли слух об этом по всему миру. Был загадочно взорван целый остров. Американский воздушный флот загадочно уничтожен в воздухе. И по соседству с тем местом, где эти события произошли, известнейшие ученые собирались на свою конференцию. Европейское правительство тщательно искало неизвестного спасителя Европы, чтобы поблагодарить его и применить его открытие для собственной пользы. Президент научного общества представил состав участников встречи и итоги тайного голосования. Он и его коллеги были незамедлительно арестованы, и было применено «давление», сначала моральное, а затем и физическое, чтобы заставить их открыть секрет, потому что мир был уверен, что они действительно знали его и удерживали при себе для своих собственных целей.

Между тем стало известно, что командующий американскими военно-воздушными силами, после того как разгромил европейский воздушный флот, получил инструкции только лишь «покружиться» над Англией, пока будут идти переговоры о мире. Потому что в Америке представители большого бизнеса угрожали правительству бойкотом, если над Европой будет произведено чрезмерное насилие. Большой бизнес был весьма интернационален в своем мнении, ему было ясно, что разрушение Европы должно неминуемо расстроить американские финансы. Но беспрецедентное бедствие с победоносным воздушным флотом ввергло американцев в слепую ярость, и партия мира на время затихла. Поэтому так и вышло, что оборонительные действия одного китайского ученого не только не спасли Англию, а, наоборот, обрекли ее.

В течение нескольких дней европейцы жили в паническом страхе, не представляя себе, какой ужас может обрушиться на них в любой момент. И потому неудивительно, что правительство прибегло к пыткам, чтобы вытянуть из ученых их секрет. Как нет ничего удивительного и в том, что из сорока лиц, причастных к произошедшему, один, и это был англичанин, спас себя, прибегнув к обману. Он пообещал сделать все возможное, чтобы «вспомнить» тот сложный и запутанный процесс. Под строгим наблюдением он использовал свои собственные знания физики, чтобы провести эксперимент в поисках китайского эффекта. Однако, к счастью, он был на ложном пути. И, разумеется, он знал это. Хотя его первым мотивом было всего лишь самосохранение, позже он стал следовать методике непрерывного предотвращения опасного открытия путем направления исследований в тупик. И таким образом его измена в виде одной лишь симуляции попытки повторения, в качестве наиболее известного физика, при проведении исследований в абсолютно безнадежном направлении, спасло эту недисциплинированную и с трудом похожую на человеческую расу от уничтожения ее собственной планеты.

Американцы же, обычно избегающие чрезмерностей, теперь оказались охвачены коллективным безумием от ярости к англичанам и всем европейцам вместе взятым. С холодной расчетливостью они залили Европу самым новейшим и самым смертоносным газом, чтобы отравить всех людей в их городах, словно крыс в собственных норах. Примененный газ был такого свойства, что сила его воздействия должна была иссякнуть через три дня. Поэтому американские санитарные службы могли занимать любой крупный город через неделю после атаки. Из тех, кто первыми вступили в глубочайшую тишину уничтоженных городов, многие были повергнуты в смятение от присутствия несметного числа мертвых людей. Первоначально газ действовал на уровне земли, но затем, поднимаясь как морская волна, поглотил верхние этажи, остроконечные шпили, высокие холмы. И потому в то время как на улицах лежали тысячи тех, кто был захвачен первыми волнами отравы, каждая крыша или бельведер хранили тела тех, кто с трудом поднимался вверх в тщетной надежде сбежать за верхнюю границу досягаемости надвигавшейся волны. Когда же появились оккупанты, им оставалось созерцать лишь вытянутые во весь рост и искривленные фигуры.

Вот так умерла Европа. Все центры интеллектуальной жизни были разрушены, а из сельскохозяйственных районов оказались нетронутыми лишь высокие нагорья и горные вершины. С этого момента европейский дух жил, лишь частично и в самом извращенном виде, в умах американцев, китайцев, индийцев и всех остальных.

Разумеется, остались еще и английские колонии, но в тот момент они были менее европейскими, чем американскими. Несомненно, эта война уничтожила Британскую Империю. Канада объединилась с Соединенными Штатами. Южная Африка и Индия заявили о своем нейтралитете в момент возникновения войны. Австралия, хотя и не из-за малодушия, а лишь из-за противоречия в чувствах привязанности, тоже вскоре заняла нейтралитет. Новозеландцы закрепились в своих горах и поддерживали безумное, но героическое сопротивление почти в течение года. Простой и храбрый народ, они почти не имели представления о духовности Европы, однако по непонятным причинам и несмотря на их значительную американизацию, были преданы ей, или, по крайней мере, символу, выражавшему одну из сторон европеизации, заключенному в слове «Англия». Разумеется, их преданность была столь экстравагантной, что когда дальнейшее сопротивление стало невозможно, то многие из них, как мужчины, так и женщины, предпочли покончить с собой, но не покориться.

Но самую длительную агонию в этой войне пережили не потерпевшие поражение, а победители. Потому что когда охладилась их страсть, американцам не удалось так легко скрыть от себя тот факт, что они совершили убийство. В душе они были не жестокими людьми, а скорее мягкими. Им нравилось думать о мире, как о месте сплошных невинных наслаждений, а о самих себе, как о главных поставщиках удовольствия. Однако они так или иначе были втянуты в это немыслимое преступление, и с этого времени всепроникающее чувство коллективной вины исказило американское сознание. Они всегда были хвастливы и фанатичны; теперь же эти качества в них стали непомерны, даже до безумия. Как индивидуально, так и все вместе, они стали всё больше бояться критики, всё более подвержены отвращению и стыду, всё более лицемерны, всё более враждебны критическому разуму, всё более суеверны.