Джеймс Скотт - Анархия? Нет, но да!

Править большим государством — как готовить маленькую рыбку. Дао дэ Цзин

Социальное или экономическое устройство паразитирует на неформальных процессах, которые оно формально не признаёт, но без которых не может существовать и которые оно не в состоянии создавать или поддерживать само. И чем более это устройство формализовано, распланировано и отрегулировано, тем беспомощнее оно в реальной жизни. Показательным примером является обучение детей языку. Они начинают не с заучивания правил грамматики и их использования для построения предложений, а с того, что учатся говорить так же, как и ходить: через подражание, методом проб и ошибок и бесконечной практикой. Правила грамматики — это закономерности, которые можно выделить в правильной речи, а не причина правильности речи.

Пролетариат неоднократно использовал нестыковки в общественном устройстве для демонстрации истинного его облика и успешно применял их с пользой для себя. Так, когда парижские таксисты бывали недовольны новыми тарифами или порядками, введенными городскими властями, они начинали так называемую «итальянскую забастовку» ( grève du zèle) : сговорившись, они все внезапно начинали дотошно следовать абсолютно всем правилам дорожного движения, что, как и следовало ожидать, приводило к коллапсу. Зная, что дорожное движение в Париже существует исключительно благодаря постоянному и продуманному нарушению многих правил, для того, чтобы его остановить, достаточно было всего лишь перестать их нарушать — такую забастовку еще называют «строго по инструкции». Во время продолжительной итальянской забастовки сотрудники корпорации Катерпиллар вместо того, чтобы следовать рациональным схемам, к которым они давно пришли в процессе труда, принялись досконально следовать неэффективным инструкциям, разработанным инженерами, зная, что компания понесет из-за этого урон во времени и в качестве. Какими бы подробными ни были правила, они не смогут адекватно объяснить рабочий процесс ни в одном офисе, ни на одной стройплощадке, ни в каком цеху. Работа движется только благодаря неформальному, но эффективному взаимопониманию и импровизации за рамками правил.

Ярким примером того, как закоснелые производственные нормы поддерживались на плаву только благодаря неформальным договоренностям, полностью уходящим за рамки официальных схем, были плановые экономики социалистического лагеря до падения Берлинской стены в 1989 году. На одной заурядной восточногерманской фабрике было два незаменимых сотрудника, которые даже не значились в штатном расписании. Один из этих работников — «мастер на все руки» — мог хотя бы на некоторое время обеспечить работу механизмов и станков, исправляя производственные огрехи и изготавливая запчасти взамен вышедшим из строя деталям. Второй на деньги фабрики закупал ценные и долго хранящиеся товары (например, стиральный порошок, качественную бумагу, хорошее вино, пряжу, лекарства, модную одежду), когда таковые попадали в продажу, а затем, когда предприятию позарез нужны были какие-нибудь станки, детали или сырье, не предусмотренные разнарядками, но необходимые для выполнения планов и получения рабочими премий, этот сотрудник складывал припасы в «Трабант» и отправлялся менять их на нужные фабрике ресурсы. Если бы не было таких неформальных договоренностей, производства остановились бы.

Все мы, подобно городским чиновникам, глядящим сверху вниз на изготовленный архитектором макет нового района или здания, склонны ошибочно ставить знак равенства между визуальным порядком и удобством для работы, как и между визуальной сложностью и беспорядком. Это естественная и, как я полагаю, серьезная ошибка, в большей степени свойственная модернизму. Достаточно лишь немного подумать, чтобы понять, насколько сомнительно такое сопоставление. Неужели школьники, которые носят форму и сидят за аккуратно расставленными партами, учатся лучше тех, кто обходится без формы и сидят на полу или за одним столом? Знаменитый критик современного городского планирования Джекобс предупреждала, что вычурная сложность успешного многофункционального района не эквивалентна хаосу и беспорядку, как считали многие архитекторы: да, она не была распланирована заранее, но представляет собой продуманный и устойчивый порядок. Падающие осенние листья, петляющие следы кролика, внутреннее устройство самолетного двигателя или редакция популярной газеты — отнюдь не хаос, но сложный функциональный порядок. Если понять логику и цель этих явлений, они предстают в ином свете, и отражают соответствующее их функциям устройство.

Пример такого порядка — устройство полей и садов. Современное «научное» сельское хозяйство предпочитает большие, капиталоёмкие поля, засеянные одной культурой, часто стандартизации ради гибридной или клонированной, и расположенной ровными рядами для удобства обработки и сбора урожая. При этом для создания максимально благоприятных и идентичных условий для этой единственной культуры используются удобрения, ирригация, пестициды и гербициды. Этот общий режим растениеводства можно применять в разных условиях, и он работает достаточно хорошо для «пролетарских» культур: пшеницы, кукурузы, хлопка и сои, которые терпят суровое обращение.

Стремление сельского хозяйства такого рода подняться над особенностями местных почв, ландшафтов, рабочей силы, инструментов и погоды делает его полной противоположностью традиционной агрокультуре. Огород, построенный по западному образцу, имеет много характерных особенностей: на нём представлено много видов растений, обычно высаженных ровными рядами, в каждом из которых находится только одна культура, и всё это выглядит очень похоже на полк, стоящий навытяжку во время парада. Огородники зачастую гордятся визуальным порядком на своём участке, а мы вновь видим яркий акцент на визуальную правильность при взгляде сверху и извне.

Сравним это, допустим, с тем, как возделывали сельскохозяйственные культуры жители тропической Западной Африки, с которыми распространители сельскохозяйственных знаний из Великобритании встретились в XIX веке. Англичане были в шоке. На первый взгляд казалось, что на полях царит хаос: на них одновременно росло два, три, а иногда и четыре вида растений, и часто растения разных видов росли одно за другим, перемежаясь то тут, то там маленькими островками воткнутых в землю палок и небольшими холмиками, расположенными, казалось, в случайном порядке. Поскольку для западного человека такие поля являли собой ярчайший пример беспорядка, для него вполне естественным было предположить, что и сами крестьяне тоже невнимательны и беспечны. Распространители знаний о сельском хозяйстве немедленно принялись учить их правильным, «современным» методам ведения хозяйства, и только спустя около трёх десятилетий взаимных обид, раздражения и провалов западные люди попытались сравнить достоинства обеих систем ведения сельского хозяйства в условиях Западной Африки с научной точки зрения. Оказалось, что «беспорядок» на полях при традиционной системе представлял собой сельскохозяйственную технологию, прекрасно адаптированную к местным условиям. Использование нескольких культур и их чередование на одной грядке служили почве надежной защитой от эрозии и позволяли использовать осадки круглый год и по максимуму. Одно растение давало другому питательные вещества или служило тенью, насыпи и холмики предотвращали овражную эрозию, а сами культуры были распределены на поле таким образом, чтобы минимизировать влияние паразитов и болезни.