Сэм Грин - Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

При этом тот факт, что Путин правит благодаря, а не вопреки российскому обществу, не означает, что россиянам свойственно поддерживать автократов. В разные годы многие высказывали подобные обвинения, однако они не имеют под собой оснований и скатываются в область русофобии. Многие россияне упорно противостоят Путину и идут на огромный риск, открыто бросая ему вызов. Даже за пределами этого отважного меньшинства большинство россиян верит в ценность демократических выборов и свободы слова. Российское общество многообразно и неистово, беспокойно и любопытно. В нем бушуют те же конфликты – между прогрессом и консерватизмом, амбициями и тревожностью, – которые знакомы большинству демократических стран. И все это несмотря на строгий государственный контроль над медиа, экономикой и большинством общественных пространств, где рождаются и обсуждаются идеи.

Наша позиция, возможно, покажется спорной. С одной стороны, может сложиться впечатление, что мы сваливаем всю вину на жертв: раз обычные россияне – явно потерпевшая сторона в отношениях с государством, как можно утверждать, что они сами отчасти несут ответственность за возникновение этого государства? С другой стороны, может показаться, что мы называем всех россиян соучастниками преступления, возможно, даже сравнивая их с рядовыми немцами, которые стали соучастниками преступлений Гитлера. На самом деле мы не имеем в виду ни того, ни другого.

Мы хотим сказать, что диктаторы вроде Путина часто борются за власть в собственном государстве, желая вести общество за собой, но в итоге следуя у него на поводу. Как мы увидим, путинский Кремль прикладывает огромные усилия, чтобы распознавать угрозы, оценивать возможности и разрабатывать стратегии получения и сохранения политического преимущества, но никогда не демонстрирует абсолютной уверенности в собственной неуязвимости. Часто Кремль оказывается относительно бессилен перед лицом событий – хоть на территории Украины, хоть на мировых финансовых рынках.

В результате, несмотря на хваленую силу и закалку Путина, его господство в российской политике зависит от обстоятельств и потому подвержено рискам. Общественная поддержка может со временем исчезнуть или ослабнуть. Часто такая поддержка исчезает в одночасье. Однажды влюбившись в своих лидеров, граждане вполне способны их разлюбить. Когда эта книга отправилась в печать, уже появились первые признаки недовольства. Политика по-прежнему во многом определяется событиями, контролировать которые руководство страны не в силах, и реакция на эти события может серьезным образом дискредитировать власть. Популярность и статус диктатора делают Путина сильным. Однако зависимость Путина от общественной поддержки также делает его уязвимым.

Конечно же, Владимир Путин не единственный автократ нашего мира. В 2018 году националистически настроенный премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, радуясь победе на подтасованных парламентских выборах, назвал себя предвестником конца “либеральной демократии”. В Турции бытует мнение, что Реджеп Тайип Эрдоган поставил точку в демократических начинаниях страны. Национализм, популизм и властность возвращаются не только в автократических государствах. Люди тревожатся о сохранении либеральных свобод и выживании демократии в Бразилии, Франции, Италии, Израиле, Польше, Чехии, Великобритании и – возможно, сильнее всего – США. Американская неправительственная организация Freedom House , которая занимается исследованием уровня политической свободы и свободы прессы в мире, объявила: “Базовые принципы демократии – включая гарантии свободных и честных выборов, соблюдение прав меньшинств, свободу прессы и торжество закона – находятся под угрозой во всем мире” 2 . Может, Путин и сумел первым захватить контроль над медиа и сплотить миллионы сторонников вокруг эмоционально заряженной националистической идеи, но Орбан, Эрдоган и остальные продемонстрировали, как легко повторить его успех.

Скопирована была не только сама модель построения власти. Хорошей иллюстрацией может служить состоявшийся в 2016 году референдум о членстве Великобритании в Европейском союзе, по итогам которого было принято решение о выходе страны из ЕС. Имеются свидетельства многочисленных связей различных российских националистов с европейскими праворадикалами. Отрицание либерального универсализма – идеи о том, что все люди равны и наделены одинаковыми правами, – объединяет таких людей, как Найджел Фараж, который возглавил кампанию в поддержку брексита, Виктор Орбан в Венгрии, Марин Ле Пен во Франции и, само собой, Путин и Трамп.

Таким образом, эта книга рассказывает не только о России. Пытаясь разобраться, как Россия освободилась от коммунизма, но снова попала под власть диктатора, мы можем многое узнать о политике популизма. Происходящее в России подчеркивает важность контроля над медиа и заграничных авантюр, но также заостряет внимание на роли общества, гордости и эмоций в конструировании и поддержании картины мира, которая оторвана от реальности, но повсеместно принимается на веру. Все это показывает, как демократия и свобода слова могут пошатнуться даже в стране, где большинство жителей верит в их идеалы.

Кроме того, этот анализ может преподать нам урок о важности борьбы и сопротивления. Акцентируя внимание на подъеме авторитаризма, мы часто упускаем из виду миллионы людей, которые ему противостоят. Как мы увидим в этой книге, несмотря на явную силу Путина, в 2011–2012 годах сформировалась группа, которая воспротивилась его возвращению к власти и начала диалог о сущности российского государства и значении российского гражданства. Пусть этот диалог нельзя назвать открытым и сбалансированным, он все же очень важен. Эта оппозиция никуда не исчезла. Пока Кремль искал способы консолидировать свои позиции и дать суровый отпор всем критикам режима, оппозиция мобилизовала свои ресурсы. Самая важная битва за будущее российского государства идет не на Украине и не в Сирии, а в самой России.

В связи с этим, чтобы понять, куда движется наш мир, полезно будет взглянуть на него глазами россиян.

Еще недавно Россия была в тренде. В Москве и Санкт-Петербурге программисты, фрилансеры и дизайнеры влились в среду банкиров, юристов и продавцов. Они с апломбом и великим энтузиазмом взялись за социальные сети. Все вдруг стали блогерами. Facebook и Twitter мгновенно доносили мировые идеи и тенденции в российское общество. Оказавшись при деньгах, люди стали возвращаться из европейских отпусков, мечтая не об эмиграции, как прошлые поколения, а о возможности изменить свою жизнь и свои города на манер Лондона, Парижа и Берлина. Россия не просто богатела. Россия гудела.