Виталий Павлов - Операция «Снег»

Автор развивает эти характеристики: физическая смелость, полное «отсутствие нервов», острота ума, сообразительность, способность к оценкам и самодисциплине — полезные качества в разведке. Разведчик-нелегал, кроме того, должен уметь выдерживать долгое одиночество, что требует больших внутренних духовных резервов.

Наконец, разведчик должен быть предельно честным человеком. Но, как справедливо заключает автор, соответствие этим требованиям еще не означает пригодности кандидата. Важны мотивы его готовности стать шпионом. Главное — не увлечение романтикой, приключениями, не стремление к высокому заработку, а сильно развитое чувство патриотизма.

Интересны и соображения о безопасности разведчика. Она в представлении автора означает: не делать что-либо, что может обнаружить его принадлежность к спецслужбе. Отсюда большое значение приобретают детали, которые разведчик обязательно должен учитывать, чтобы не провалиться. «Хороший разведчик, — пишет автор, — не будет рисковать ничем, что его может расконспирировать, каким бы незначительными ни был риск, он всегда должен ожидать что-либо неожиданное и быть готовым к этому».

Я не согласен с последним положением Р.Сема. Риск, если он продиктован важными соображениями, если он оправдан целью, ради которой и ведется разведка, не может быть полностью исключен. Риск может и должен быть в арсенале разведчика, как и готовность к самопожертвованию.

При подборе слушателей в институт порой возникали трудности. Приведу пример из моей практики. Он как раз касается возможности проникновения в разведку так называемых «элитных» кандидатов.

В середине 1965 года, в один из дней, когда я временно исполнял обязанности начальника разведки в связи с отсутствием А.М.Сахаровского, раздался звонок от председателя КГБ В.Е.Семичастного с просьбой зайти.

Собрав все нужные для «доклада на подпись» документы, я быстро направился на второй этаж, полагая, что предстоит обычный разговор. Однако я ошибся. Председатель жестом предложил закрыть папку и сказал:

— На Дальнем Востоке есть кандидат для работы в разведке. Это сын секретаря областного комитета партии. — Тут Семичастный назвал фамилию, которую я повторять не буду и обозначу ее просто литерой X. —Займитесь оформлением и доложите результаты, не затягивая дела.

Естественно, я оказался в затруднительном положении. С одной стороны, существующая во внешней разведке практика предварительной тщательной проверки кандидата и сбора со ответствующих рекомендаций требовала времени. С другой — указание председателя, ожидающего, как было видно, только положительного ответа. Я позвонил начальнику управления КГБ на Дальнем Востоке и, сославшись на поручение председателя, попросил срочно собрать сведения на X. и сообщить мнение о нем. Как только я упомянул интересующего меня человека, начальник управления тут же сказал, что X. слишком хорошо известен, но, к сожалению, не с положительной стороны. Обещал немедленно доложить по телеграфу существо дела. На другой день я уже знал, что X. плохо учился в средней школе, с трудом, не без протекции поступил в местный вуз, но практически не посещал занятий, проводил время в гулянках, оброс сомнительными знакомствами. Милиция не раз вызволяла его из скандальных историй. Его уже пытались устроить в местные структуры КГБ, но начальник управления категорически не соглашался. Характеристика заканчивалась заключением о непригодности X. к работе не только во внешней разведке, но и вообще в правоохранительных органах.

Через несколько дней я попросился на доклад к В.Е.Семичастному и кратко доложил, что проведенная проверка X. дала отрицательные результаты. Учитывая, что недавно председателем были даны строгие указания по выводам из дела Носенко, который в свое время был принят на работу без достаточной проверки, только по рекомендации отца, министра судостроительной промышленности, я полагал бы отказать отцу X. и попросил согласие Семичастного на это. Взяв без особого удовольствия мою справку, он сказал, что сделает это сам. На этом инцидент был исчерпан. Но могло быть и по-иному, не успей мы получить подробных сведений о X. Этот пример подтвердил возможность одиночных прорывов преград, созданных нами на пути во внешнюю разведку для негодных кандидатов. Так оно и было в жизни. Два изменника — Лялин и Левченко были приняты к нам «по блату».

Поэтому перед профессорско-преподавательским составом и всеми наставниками института я поставил настоятельную задачу — своевременно выявлять возможный кадровый «брак» еще на стадии обучения у нас.

Интересное наблюдение: большинство поворотов в моей жизни и в служебной карьере происходили в начале весны. В органы государственной безопасности я был зачислен 1 марта 1938 года. В марте 1939 года меня выдвинули на руководящую должность — заместителем начальника американского отделения ИНО. В мае 1941 года выехал в первую краткосрочную командировку за границу. Вторая долгосрочная командировка тоже началась весенним месяцем 1966 года. А по возвращении из нее ранней весной 1971 года я стал начальником института внешней разведки.

Едва минуло немногим более двух лет, как неожиданно меня вызвали в штаб внешней разведки в Ясенево для разговора с высшим руководством. Я не знал предмета предстоящей беседы, но, исходя из «весеннего генезиса» своих назначений, не вольно ожидал какого-то кардинального изменения в жизни, и не ошибся.

Когда меня пригласили в кабинет, в котором работал председатель КГБ во время своих периодических наездов в Ясене во, я понял, что предстоит встреча с Ю.В.Андроповым. Там вместе с председателем находились начальник внешней разведки Ф.К.Мортин, сменивший на этом посту А.М.Сахаровского, и его тогдашний первый заместитель В.А.Крючков.

Поинтересовавшись, как идут дела в институте, Юрий Владимирович без обиняков сказал, что мне еще рано надолго отключаться от активной практической работы: есть намерение поручить мне возглавить представительство КГБ СССР при МВД Польской Народной Республики, где обстановка и стоящие задачи требуют опыта и знаний.

Предложение показалось мне не только неожиданным, но и не совсем оправданным. Заниматься проблемами сотрудничества и взаимодействия в масштабе всего КГБ значило в какой-то мере оставить невостребованным свой конкретный оперативный опыт во внешней разведке. Кроме того, было жаль прерывать начатую работу по совершенствованию в институте процесса подготовки разведчиков.

Я решил высказать Юрию Владимировичу свои сомнения, объяснив, что только начал глубоко вникать в специфику разведывательного вуза, стремясь перестроить учебный процесс, чтобы максимально приблизить его к требованиям практики.