Александр Наумов - «Мягкая сила» и публичная дипломатия

В целом в классической теории международных отношений под силой понимается, прежде всего, способность государств конвертировать в политическое влияние его военную мощь. Но не только это. «Вес» государства в мировой политике определяется следующими факторами:

• военная мощь как совокупный военно-политический потенциал государства;

• экономический ресурс как база для военно-политической мощи;

• территориальный и демографический ресурсы как потенциальная мощь государства;

• политико-дипломатический ресурс, степень представленности государства во влиятельных международных структурах;

• культурный ресурс как привлекательность государства.

Особое внимание следует обратить на последний пункт. Дело в том, что уже во второй половине XX века стало ясно, что времена, когда основным инструментом международной политики выступали армия и флот, уходят в прошлое. С появлением ядерного оружия война как «продолжение политики другими средствами» представляется невыгодной ни для одной из сторон. Впрочем, даже война с применением обычного вооружения становится столь тяжким испытанием для экономики, что элиты ведущих государств мира уже достаточно давно озадачились вопросом о более эффективных способах достижения целей на международной арене. Даже самые крупные и развитые государства больше не могут позволить себе решать собственные и международные проблемы исключительно насильственными средствами. В этой связи возрастает роль и значение несиловых инструментов в мировой политике, то есть «мягкой силы».

Что же вкладывает в понятие «сила» на международной арене современное политическое мышление?Классик концепции политического реализма Г. Моргентау, для которого сила — своего рода архимедов рычаг мирорегулирования, решительно утверждает, что «сила есть власть над умами и действиями людей». Г. Киссинджер дает еще более краткое ее определение, полагая, что во внешней среде «сила есть влияние». Представители школы политического реализма считают, что сила является базовой характеристикой любого государства, его непременным атрибутом, а также постоянной целью (стремление к росту влияния и мощи) и одновременно средством достижения результатов в политике.

Знаменитый французский ученый Р. Арон полагал, что сила государства является лишь частью его мощи. Сила включает в себя материальные, человеческие и моральные ресурсы актора (потенциал), а также вооружение и армию (реальные военные инструменты). По мнению Арона, мощь — это способность навязать другому субъекту свою волю, опираясь на собственную силу, заставить оппонента действовать в своих интересах, то есть оказывать влияние на его поведение на международной арене.

Британский историк, журналист и исследователь международных отношений Эдвард Карр определял категорию силы как «способность государства использовать материальные ресурсы для того, чтобы заставить других делать то, что они в противном случае не сделали бы». Близкое к этому определение можно найти у основоположников школы неолиберализма Роберта Кохейна и Джозефа Ная. По их мнению, «силу можно представить себе как способность субъекта заставить других предпринять что-либо, что они иначе предпринимать бы не стали (и при этом по приемлемой для действующего лица “цене”)». Кохейн и Най развили идею о том, что сила не сводится к военной мощи, так как государства соперничают и в области финансов, торговли, энергетики, культуры. Для объективной оценки силы государства следует учитывать не только мощь армии и оснащенность вооружением, но и развитость экономической и финансовой модели, уровень технологического развития, степень участия в мировом торговом обороте, культурные и образовательные связи. Их концепция в целом соответствует позиции английского философа Бертрана Рассела, согласно которой «сила может быть определена как способ получения желаемых результатов».

Известный американский политолог Джон Стоссинджер в книге «Мощь наций» определяет силу так: «Сила в международных отношениях есть возможность государства использовать свои реальные или потенциальные ресурсы таким образом, чтобы воздействовать на образ жизни и поведение других государств». Британский политический и социальный теоретик Стивен Льюкс в работе «Власть: радикальный взгляд» выделяет «три лица» силы/власти: первое представляет собой силу принимать и реализовывать решения, второе — устанавливать повестку и таким образом формировать и ограничивать пространство дискурса, третье — способность манипулировать желаниями и преференциями других, убеждать других желать того же, чего желает субъект силы.

У всех этих определений есть одно общее: сила во внешнем мире — это, прежде всего, способность влиять на поведение другого государства (или негосударственного актора) в желаемом для себя направлении, способность устанавливать различные формы зависимости одного государства (или негосударственного актора) от другого.Отсюда следует, что это воздействие может достигаться разными способами, а не только использованием военного потенциала, военного давления, угрозы или в конечном счете ведения войны.

Каковы же сегодня основные виды силы в международных отношениях?

На протяжении человеческой истории сила государства отождествлялась, главным образом, с его военной силой.Это логично: если в системе международных отношений высока вероятность конфронтации, то понятие силы естественно идентифицируется с понятием военной силы.

Военная сила служила и служит важнейшим показателем мощи и влияния государств, ее приоритет на протяжении веков не подвергался сомнению. И в наши дни немало политиков и экспертов (российских и западных) исходят из того, что военная сила (и прежде всего ее ракетно-ядерный компонент) является главным инструментом, влияющим на окружающее пространство. Однако сегодня глобализация и демократизация мировой системы выдвигают проблемы, не решаемые с помощью военной силы: экономические, экологические, гуманитарные и др. Наличие же у ведущих держав ядерного оружия делает развязывание масштабных войн практически невозможным. Тем не менее окончательного отхода военной силы на второй план ожидать не стоит. Общий курс на возвращение роли государств в международных отношениях (ничего более устойчивого так и не появилось), эрозия правил, в том числе норм международного права, заставляет государства постоянно думать о собственной безопасности. Не дают об этом забыть и многочисленные вооруженные конфликты в самых разных частях планеты — от Сирии до Украины.