Павел Пашков - Храм Богов

— Не пещера, а грот. — поправил меня отец. — Мы туда сходим! Давайте умоетесь, позавтракаем и пойдем!

— А я тут уже была! — гордо выпалила сестра. И действительно, она с отцом приезжали сюда за день до нашего прибытия.

Я всегда говорил и буду говорить о том, что каждый из нас живет моментами. Именно благодаря тому яркому и необычному, что происходит с нами — мы вообще можем по праву называть себя живыми. Задайтесь вопросом, честно, сколько раз с вами происходило удивительных событий? Сколько удивительных дорог вы открыли, начиная с малого детства и до сего дня? Яркие моменты врезаются в память и остаются там на всю жизнь. Когда однажды, уходя к праотцам, мы прольем слезу сквозь полуслепые глаза, что вспомним мы? Что скажем мы своим детям прощаясь?

Русский путешественник, писатель Павел Пашков.

Сегодня я прежде всего вспоминаю дикую природу Алтая, которую видел в малом детстве. Я влюбился в те горы, по которым блуждал озорным мальчишкой и с трепетом наблюдал за каждой малой птахой. Понял ли тот ребенок, что природа зависит от человека? Понял ли тот я, что тайга и есть часть человечества? Конечно понял. Но что мог я, маленький мальчик, пока рос и смотрел, как вырубают те леса, по которым блуждал в детстве? Сегодня лишь голые горы, сплошные степи да голодные волки, что блуждают в поисках возможности выжить. А некогда здесь была дикая тайга, жизнь текла рекой…

Отец моего прадеда, Лука Клементьевич, работал лесником в уникальнейшем заповеднике Алтайского края. Потом начало войны и он ушел на фронт, где пропал без вести. Его имя ныне на мемориале героям войны там, где он жил и защищал леса. Его сын, мой прадед, Агей Лучич, был прекрасным инженером на машиностроительном заводе. Любил леса, часто пропадал в горах Алтая и всеми силами вносил свой вклад в защиту лесов. Мой отец также человек лесной. Но не дело своих предков я продолжаю, а оберегаю храм моих Богов. Древних, как этот мир. И потому, считаю своим долгом сделать все, чтобы внести свой вклад в защиту лесов России. Когда однажды меня спросят мои дети, что сделал я в тот момент, когда уничтожали мою землю… я скажу честно, что не сидел на месте! И бился, даже в самый суровый час.

Много времени прошло с того момента, как я впервые запустил проект «Русская тайга» и громко принялся говорить о том, что в нашей стране масштабно уничтожается лес. За это время проехал всю Россию, проверил множество обращений о вырубках, лично убедился в происходящем и всегда рассказывал об этом своим читателям. Рассказывал людям. Моя цель очевидна: привлечь внимание широкой общественности к масштабному уничтожению лесов России и сделать все, чтобы противостоять проблеме. На сегодняшний день миллионы гектар леса просто подарили Китаю под уничтожение. За копейки. Монополия на лесозаготовки по стране передается китайским партнерам настолько стремительно, что последствия катастрофичны уже сегодня! Несмотря на то, что Россия является лидером по лесным запасам в мире. Вырубки видно из космоса, наглядно, любой желающий может увидеть то, что происходит на онлайн-картах. Региональные власти и лесозаготовительные предприятия говорят о том, что все хорошо, а те вырубки, которые можно наблюдать со спутника — не более, чем засаженные молодыми деревьями пустоши. Но вся проблема в том, что в местах сплошных рубок леса, нет и не было людей! Поселений там тоже, соответственно, отродясь не было. И никакого контроля за уничтожением лесов нет! В девяти из десяти случаев восстановление лесов происходит только на бумагах. Китайские инвесторы заинтересованы в прибыли здесь и сейчас, их совершенно не интересует лесовосстановление, которое рассматривается исключительно как дополнительные расходы. А тот один случай из десяти, когда действительно восстанавливают леса, настолько унизителен, что не заслуживает какой бы то ни было похвалы: вместо редких пород древесины, которые вырубили, высаживается быстрорастущая береза или осина. Качество же лесовосстановления всегда оставляет желать лучшего. И тут добавить больше нечего.

Павел Пашков на вырубках. Проведение экспедиций в защиту лесов России.

В проведенных мною экспедициях по регионам страны, я отмечаю критичность ситуации конкретно в Сибири и на Дальнем Востоке. Именно здесь проблема уничтожения лесов действительно вышла из-под контроля. Огромные деньги, «лесной» бандитизм на уровне региональных властей и законы РФ, которые играют на пользу китайским монополистам. Идеальная среда, при которой природные ресурсы вместе с коренными жителями регионов, тупо продаются КНР. В принципе все довольны. Правительство РФ получает союзника, региональные власти рассовывают деньги по карманам, а Китаю достается дешевый лес и возможность производить еще больше продукции из древесины! Это в свою очередь снова замыкает круговорот на прибыли. От денег к деньгам!

Надо мной иногда посмеиваются. Нет, чтобы в клуб или на концерт сходить, раз уж дома не сидится, а ты все в тайгу. И в холода, и в дожди, туда, где нет никакой цивилизации и никакого комфорта. Птичек кормить или скворечники развешивать, так это, вообще, разве что для школьников занятие. Несерьезно.

Я знаю, что такое клубы или концерты. Еще иногда бываю на интересных мне выставках и в музеях. Но мне там тесно. Вообще в городах тесно, хотя я и люблю бывать в новых для меня городах, которые еще не видел. Слишком много людей. Слишком много правил и условностей, за которыми ты даже этих людей и не замечаешь. И постоянно придумывают новые законы, правила, инструкции… Тоска-а!

Последний раз, когда был в лесу, я разулся и долго гулял босиком. Уже подморозило. Бывшая влажной, палая листва стала хрусткой. Шорох под ногами, но не такой, как от вороха сухих листьев. И запах мороза. А Вы знаете, что мороз пахнет?! У него свой, особенный, запах! И воздух чистый и прозрачный. Дышится совершенно по-особенному в первые морозцы, выбившие осеннюю сырость. Свобода! Ты чувствуешь окружающий мир каждой клеточкой. Ты напитываешься жизнью.

Переписывался с администратором среднего уровня из Минприроды. Мужчина пишет: «Работать некому. Старики еще остались, а молодежи почти нет. Никто не хочет в тайге жить. Все, кто в силах, хотя бы в райцентры уезжают. Кто может, всеми правдами — неправдами в городах устраиваются. Я их понимаю. Зарплаты копеечные, а условий для жизни никаких. Я даже, наоборот, тех молодых, кто не уезжает, не понимаю. Почему остаются, пока силы есть где-то еще устроиться?»

Спрашиваю: «И почему, по-Вашему, остаются?»

«Боятся, наверное,» — Отвечает, — «Слабые остаются. Как бы сказать… не самые умные остаются. Кто учиться дальше, а потом в городе остаться, не может.»