Роман Романов - Охотники за голосами

– Папка и мамка цеюются! А-ха-хаха! – заливался Круглый-младший. Женька с опаской приоткрыл правый глаз, уставился в давно не беленый, в трещинках и в паутинках потолок. Почувствовал, что в его бок уперлись маленькие детские коленки, ощутил дыхание на лице, в следующую секунду его оба глаза были, не церемонясь, распахнуты теплыми маленькими пальцами сына.

– Ты спишь ли, что ли? Папка, а папка! – раздался до боли родной голос.

Круглый вскочил, обнял сына и закричал: «Ура-а-а! Сынка!!!» После минуты крепких объятий почувствовал как в груди разливается предательское мокрое тепло, а в горле и носу щекочут слезинки. Круглый глубоко вздохнул и, думая, что делает это незаметно, вытер глаза об одежду на плече сына. Иолько потом поднял голову. Конечно, он сразу узнал и Сашкину квартиру, и Машу Бергину, и ее подружку, как там ее зовут, из медицинского, только похожий на ботаника парень был ему незнаком. Они все, выпучив глаза, с открытыми ртами смотрели на него, и только веселые звуки его, Круглого, свадьбы из телевизора фоном разливались по квартире.

– Так… Кто моей жене что расскажет, предупреждаю по-хорошему – получит! – прервал немую сцену Круглый и тут же со счастливой улыбкой и почти хвастливо добавил: – Если бы вы знали, где мы были!!! А где Сашка?

Круглый повернул голову и увидел у самой стены на диване, бледного как смерть Кобылкина.

– Сашка! Сашка! – закричал он, пугая ребенка, и бросился трясти Кобылкина. – Сашка, очнись!

Тут же, словно скинув с себя оцепенение, все бросились к дивану. Маша растолкала всех и, заревев, начала гладить по белому холодному лицу Кобылкина, что-то шептать ему на ухо, целовать. Маринка во всей этой суете вдруг зычным, командно-медицинским голосом рявкнула:

– Тихо я сказала!

Уверенными хоккейными движениями она растолкала всех вокруг Кобылкина, пощупала пульс на шее, заглянула в его стеклянные зрачки, повернулась к Круглому и еще громче закричала:

– Бей сюда кулаком, сильно! – И показала Женьке пальцем, куда надо бить. – Быстро, я сказала, потом два вдоха в рот, со всей силы, ну! Быстро!

Сама подскочила и бросилась на кухню, крича на бегу: «Машка, где их адреналин в ампулах, помоги мне, и шприцы тут валялись!»

Только аспирант Володя по-прежнему стоял бледный у стены, держа руку на груди и не спуская глаз с мертвенно-серого, похожего на покойника Кобылкина. Да Женькин сынок, сообразив, что взрослым сейчас не до него, взял свою машинку и сел на пол перед телевизором. Маша, забегая в комнату с мокрым полотенцем и морщась при виде очередного удара Круглого в грудную клетку, со всхлипом спросила:

– Женя, что случилось? Ты же с ними был!

Набирая очередной раз воздух в легкие, Круглый ответил потерянным голосом:

– Маша, он на Ковчеге уплыл, с этой, с девочкой, это часы его доконали, – Круглый вдул очередную порцию воздуха в рот брату. – С ними трудно перенестись, я хотел у него хотя бы крышку забрать, не успел!

Бергина, перестав реветь, вытаращила глаза на Круглого, но он уже снова делал очередной вдох. Со шприцом в руке вбежала Маринка, на секунду остановилась и бросила: «Ты ж ему грудь проломишь, куда ж так сильно!» Подбежала, оттерла боком Машу, прикрикнула Женьке, чтобы держал голову, и сделала инъекцию в трахею.

Через мгновение, которое показалось всем вечностью, Кобылкин пошел пятнами, покраснел, веки его стали подрагивать. «Тьфу на вас, придурки, связалась с вами!» – сказала Маринка и, по-бабьи всхлипнув, прижала сильно дрожащие руки со шприцем к животу и ушла на кухню.

– Может, еще раз по фанере двинуть и подуть ему в рот? – неуверенно спросил Круглый.

В этот момент Кобылкин закашлялся и открыл глаза: «Елки-палки, Женя, я тебе счас сам в челюсть стукну! Ой, как груди больно…»

– Стукни, братка, стукни! Козел ты, всех напугал! Сразу очухаться не мог, это все из-за часов! – уставшим голосом, но с плохо скрываемой радостью сказал Женька и тут же встал, подошел к сыну и взял его на руки.

Блуждающий по квартире Сашкин взгляд остановился на Маше, которая тоже улыбалась, вытирая поплывшую от слез тушь пальчиком, и стояла перед ним как на подиуме, в купальнике. Кобылкин расплылся в счастливой улыбке и резко встал, слегка качнувшись от головокружения:

– Ма-а-ашка, моя Машка! Какая ты у меня красавица! Как я соскучился по тебе!

Не успев закончить, он увидел у стены все еще бледного, но уже улыбающегося аспиранта. Потом снова посмотрел на Машу, потом на Володю, потом опять на Машу, сказал:

– А чего это ты голая ходишь? Или я тут не вовремя, да? Слышь, парняга, а ты чего тут делаешь, в моей квартире?

– Дурак ревнивый! – сказала Маша. – Володя, не обращай внимания… – и пошла одеваться в ванную.

Кобылкин наклонил голову, посидел, словно что-то вспоминая, затем подскочил, бросился к столу и, не выпуская зажатые в ладонях крышку и часы, сгреб компьютер и бросился вслед за Машей в ванную, на ходу крикнув Круглому: «Женька только не уходи никуда пока, счас проверим!»

– Включай компьютер. Быстро выходи в Интернет, в свои сети, – вручая компьютер еще не до конца одевшейся Маше, заторопил ее: – Прошу тебя, не спорь, делай, что говорю!

– Зачем, Саш? Может, не в ванной? Мне с тобой очень надо поговорить, – без привычной уверенности в голосе сказала Маша, нажимая кнопки на клавиатуре и выходя в Интернет.

– Мне тоже очень надо с тобой поговорить! Но не сейчас! У тебя же есть школьные там, детские фотки на твоей страничке?

– Откуда? Я этим не страдаю… – Маша замолчала, не отрывая глаз от взлохмаченного и такого родного Сашки. – Если только у моей соседки по парте, у нее там весь школьный альбом. Кажется, и со мной были кадры, погоди, сейчас глянем.

Маша быстро нашла одноклассницу. Пока открывался альбом с фотографиями, она поставила ноутбук на стиральную машинку и вдруг, тут же, в ванной, обняла Кобылкина за шею:

– Значит, ты меня любишь все-таки, раз вернулся, как я рада…

Далее две-три минуты продолжалось то, что называется долгим и жарким поцелуем. Кобылкин, растворяясь в Маше, успел отметить про себя, что целовала она его не так, как раньше, а как-то по-другому, нежнее, что ли… Они бы долго еще так стояли, если бы дверь вдруг не открылась и уже одетая в пальто Маринка не показалась в дверном проеме:

– Короче, я пошла, у меня руки трясутся до сих пор. Спасибо тебе, Кобылкин, первый раз интертрахиальную инъекцию сделала, только в учебниках читала. Вы это, кончайте экспериментировать. Мы с Володей решили в ресторан сходить, стресс снять, а вы, как, тово, нацелуетесь, звоните…

– Спасибо тебе, Марин, – сказал Кобылкин, – С меня причитается, рестораном не отделаешься, ты же мне жизнь спасла!

– Володе спасибо скажи, он придумал, как вас вытащить! Хотя я до сих пор не могу поверить в этот бред… Ладно, пойдем мы, если хотите к нам – подходите, мы в «Вечернем» будем, рядом…