Игорь Павлов - Море бесправия - Америка. Капитализм США и дискриминация личности.

В августе 1980 г. Белый дом в своей директиве № 59 провозгласил так называемую «новую ядерную стратегию». Доктрина представляла собой открытую пропаганду идеи «приемлемости» ядерной войны. Не ослабление угрозы такой войны, а регулирование и организация ее ведения, не предотвращение катастрофы, а ставка на «упреждающий» ядерный удар по военным объектам в странах социализма, не поддержание военно-стратегического равновесия и тем более не понижение его уровня, а курс на достижение военного превосходства США, развертывание качественно новых видов и систем стратегических и иных ядерных вооружений в ущерб уже заключенным договорам и соглашениям о контроле и ограничении ракетно-ядерного оружия — вот военно-политическая суть «новой ядерной стратегии». Кощунством был и выбор момента для ее провозглашения — день 35-й годовщины атомного разрушения Хиросимы.

Хартия Всемирного парламента народов за мир, принятая в сентябре 1980 г. представителями массовых организаций и движений в Софии, обобщает: «Осуществление социальных, экономических и политических прав возможно лишь при обеспечении права человека на мир, права на жизнь.

Всякое посягательство на это священное право — планирование, подготовка и развязывание войны — тягчайшее преступление против человечества».

Объектом применения военной силы США или угрозы ее применения были или остаются народы и государства всех районов мира. Важнейшим инструментом политики интервенционизма является глобальная система размещения американских вооруженных сил. На 1 марта 1980 г. эта система включала примерно 380 баз сухопутных сил, ВВС и ВМФ, около 2 тыс. других военных объектов. Всего за пределами США находилось почти 500 тыс. американских военнослужащих 15.

Без актов насилия над государствами и народами, попыток подрыва Соединенными Штатами их суверенных прав — в одиночку или с сообщниками — не обходился, в сущности, ни один из крупных международных кризисов после второй мировой войны: берлинские (1948–1949 гг., 1961 г.), ближневосточные (1956 г., 1958 г., 1967 г., 1973 г.), карибский (1962 г.), многолетний индокитайский кризис, иранский кризис на рубеже 70—80-х годов. Кризисные ситуации, вызванные политикой США и их ближайших союзников, нередко перерастали в очаги военной опасности, в том числе в Индокитае, на Ближнем и Среднем Востоке. Послевоенная история международных отношений пестрит примерами интервенционизма США.

Систематизировать проявления американского интервенционизма однажды попытался авторитетный Институт Брукингса в Вашингтоне. Усилиями полусотни экспертов в институте удалось осилить масштабную тему: «Использование вооруженных сил США в качестве инструмента внешней политики в 1946–1975 гг.». Когда, где, каким образом и при каких условиях имело место использование вооруженных сил США в явных политических целях во всех более или менее существенных инцидентах и кризисных ситуациях военно-политического характера после второй мировой войны — ответить на эти вопросы и решили авторы.

Как и следовало ожидать, обобщенная картина американского интервенционизма оказалась впечатляющей. Выходило, что в течение рассмотренных 30 лет США использовали свои вооруженные силы в политических целях чуть ли не ежемесячно, т. е. в 215 ситуациях.

Чаще всего — почти в 80 % всех случаев — Вашингтон пускал в дело флот. Военная авиация использовалась примерно в 50 % ситуаций; сухопутные наземные силы — в 20 % всех случаев. В каждом втором случае использования авианосных соединений в политических целях их сопровождали подразделения морской пехоты. Оптимальным набором сил и средств для политического нажима на государства и народы в США по-прежнему считается классическая «связка» флота и морской пехоты, иными словами, все та же «дипломатия канонерок».

При всей непреходящей актуальности труда Института Брукингса в нем умалчивалось о гораздо большем, чем говорилось. Авторы, правда, ссылались на методику, что, мол, имеются в виду явные и к тому же разовые акции, а не целеустремленная политика насилия над суверенитетом народов методом силы и угроз. Такие ссылки отчасти оправдывали ограниченность исследования, хотя куда лучше это объясняла политическая посылка их авторов: вооруженные силы США в мирное время должны непременно подкреплять «политику принуждения».

Арифметический подсчет отдельных актов американского интервенционизма, как это попытались сделать в Институте Брукингса, никогда не даст исчерпывающую картину международного разбоя империализма США, если исключать главное — вмешательство в суверенные дела народов сознательно программируется в подходе Вашингтона к мировым делам. Интервенционизм — одно из средств послевоенной борьбы США за свою гегемонию в глобальном масштабе. Историк А. Шлезингер пояснял: «Американский глобализм, закостеневший в условиях тотального антикоммунизма и испытывающий постоянный нажим со стороны нового класса — военных, превратился в мессианскую доктрину, в соответствии с которой почти любая форма волнений за рубежом, будь она делом большой или малой страны, возникала ли она в результате внешних или внутренних причин, требовала интервенции Соединенных Штатов» 17. Как неотъемлемый элемент, причем стержневой, готовность к вмешательству и применению силы органически входит в американские внешнеполитические доктрины.

В свое время, касаясь отношений с развивающимися странами Азии, Африки и Латинской Америки, Дж. Картер 13 марта 1976 г. говорил: «Стабильный мировой порядок не может стать реальностью до тех пор, пока страны, располагающие капиталом и технологией, будут создавать военную угрозу другим государствам с целью установления контроля над их природными богатствами и энергетическими ресурсами». Как в воду глядел тогда оратор. Ведь именно такие угрозы и предусматривает провозглашенная Вашингтоном на рубеже 70—80-х годов так называемая «доктрина Картера».

Она появилась не внезапно. Примерно со второй половины 1978 г. в правящих кругах США повели речь о необходимости возврата к «довьетнамской» стратегии использования американских вооруженных сил в качестве «мирового жандарма». Участились попытки Вашингтона объявлять сферой «жизненных интересов» США тот или иной район мира, находящийся далеко от Соединенных Штатов. Поводом для усиления настроений интервенционизма послужили события на Среднем и Ближнем Востоке, где революция в Иране и решительный отпор арабских государств проамериканским сделкам между Египтом и Израилем во многом лишали почвы прежнюю политику США в этом районе. В основу практических действий Вашингтона в новых условиях закладывалась идея «гибкого реагирования за горизонтом», автором которой был 3. Бжезинский. Обретал воплощение замысел создать «силы быстрого развертывания» в 100 тыс. человек (вместе с подразделениями поддержки), предназначенные для немедленной переброски на Ближний Восток, в район Персидского залива, в другую «горячую» точку. Одновременно усиливалось постоянное присутствие американских ВМС в Индийском океане; остров Диего-Гарсия ускоренно превращался в крупнейшую военно-морскую и военно-воздушную базу США.