Боб Вудворд - Страх. Трамп в Белом доме

«Все это дерьмо собачье, — ответил Трамп. — Я не верю».

«Нет. Это данные торгового представительства США. Позвоните Лайтхайзеру и спросите сами».

«Я не буду звонить Лайтхайзеру», — отказался Трамп.

«Хорошо, — сказал Кон, — тогда я позвоню Лайтхайзеру сам. Это реальные данные. Никто не будет опровергать факты, — и добавил: — Факты есть факты».

Время от времени Кон обращался за помощью к вице-президенту Пенсу, всегда в частных беседах. Сейчас он хотел посоветоваться насчет тарифов на сталь и алюминий.

«Майк, мне нужна ваша помощь с этим делом».

«Вы все делаете правильно, — сказал ему Пенс. — Просто я не уверен, что могу чем-то помочь».

«Майк, если он введет тарифы на сталь и алюминий, больше всего пострадает Индиана. Элкхарт в Индиане — мировая столица по производству катеров и автофургонов. А из чего делаются катера и автофургоны? Из алюминия и стали. Это убьет ваш штат».

«Окей, я понял».

«Вы мне поможете?»

«Я сделаю все, что смогу».

Пенс предпочитал оставаться в стороне. Он не хотел, чтобы его атаковали в Twitter или называли идиотом. Если бы Пенс спросил у него совета, Кон порекомендовал бы ему именно такую тактику — не вмешиваться.

Келли пришел к выводу, что Питер Наварро был проблемой. Наварро приходил в Овальный кабинет и накручивал Трампа по поводу торгового дефицита. Поскольку его проповедь попадала на плодородную почву, Трампом быстро овладевала жажда действий, и он требовал в тот же день подготовить документы.

Кон при любой возможности старался убедить Келли в том, что Наварро был абсолютной катастрофой. Избавьтесь от него, настаивал он, увольте. Пока Наварро здесь, в Белом доме не будет порядка.

Келли поинтересовался мнением Портера. «Такое положение дел неприемлемо, — сказал Портер. — Но я не думаю, что вы сумеете избавиться от Питера, потому что президент его любит. Он этого не допустит». У вас, впрочем, есть возможность не повышать статус Наварро, как он того желает, поскольку это было бы абсурдно. «Питер не должен считать, что он подчиняется напрямую президенту, он должен подчиняться еще кому-то. Во многих случаях я могу закрыть ему вход в кабинет».

Келли решил, что пора положить этому конец, и 26 сентября пригласил обе противоборствующие стороны на встречу. Это сильно смахивало на дуэль. Наварро было разрешено привести с собой секунданта, и он выбрал Стивена Миллера. Кон привел Портера.

Наварро начал с того, что в ходе избирательной кампании ему обещали место помощника президента. Он же оказался всего лишь заместителем помощника. Его обманули.

Прошло столько месяцев — и никаких подвижек. Он разговаривал с президентом, и выяснилось, что тот не видит разницы между помощником президента и заместителем помощника. Например, президент считал, что «специальный помощник» звучит еще внушительнее, хотя эта должность даже ниже, чем у Наварро.

По словам Наварро, президент сказал ему, что он может взять любую должность и людей в подчинение по своему усмотрению. Он и его Национальный совет по торговле представляют интересы американского рабочего класса, промышленной базы, «забытых людей».

«Питер переходит все границы, — сказал Кон, когда настала его очередь. — Он только и делает, что создает проблемы. Рассказывает президенту всякие небылицы. Делает все, что хочет, бесконтрольно. Он — источник хаоса в этом здании».

«Гэри несет чушь, — ответил Наварро. — Он просто глобалист. И не предан президенту». А Портер химичит со своим «процессом», чтобы затягивать все, что только можно, и чтобы помешать Наварро встречаться с президентом.

«Окей, — сказал Келли, — я больше не собираюсь с этим мириться. Питер, вы назначаетесь членом Национального экономического совета и отныне переходите в подчинение Гэри. Это мое решение. Если вам не нравится, можете подавать в отставку. Встреча закончена».

«Я обжалую это решение, — возразил Наварро. — Я хочу поговорить с президентом».

«Вы не будете говорить с президентом, — резко ответил Келли. — Покиньте мой кабинет».

Прошло несколько месяцев. «Где, черт возьми, мой Питер? — однажды спросил президент. — Я не видел его месяца два». Но, как это часто бывало, на этом дело и закончилось.

Противостояние Трампа с Ким Чен Ыном приобретало все более личный характер.

Как-то на «Борту номер один» — то был период стремительного нарастания напряженности — Трамп в один из редких моментов размышлений сказал: «Этот парень сумасшедший. Я очень надеюсь, что все это не закончится чем-то плохим».

Заявления президента по Северной Корее были противоречивыми — от откровенно провокационных и угрожающих до утверждений о том, что он хочет мира. В мае он сказал, что для него будет «честью» встретиться с Кимом «при определенных условиях». В августе заявил прессе: «Северной Корее лучше перестать угрожать Соединенным Штатам. Иначе мы ответим огнем и яростью, которых мир прежде не видел».

Не видя признаков разрешения конфликта, Макмастер разработал новую стратегию под названием «Кампания давления на Северную Корею». Подписанный президентом стратегический план предусматривал широкий спектр мер по оказанию давления на Северную Корею, а также на Китай, чтобы заставить северокорейцев сесть за стол переговоров и в конечном итоге отказаться от своей ядерной программы и разработки МБР. Министерство финансов должно было заняться санкциями. Госдепартаменту предстояло убедить Китай присоединиться к кампании давления на своего северного соседа.

Министерство обороны должно было совершать военные акции, такие как проникновение в воздушное пространство во время учений под названием «Голубая молния», и осуществлять ограниченные кибератаки, чтобы продемонстрировать свои возможности и угрозу. Однако все это не должно было спровоцировать непреднамеренный конфликт.

Макмастер продолжал твердить в Совете национальной безопасности, что Трамп никогда не смирится с ядерной Северной Кореей.

Сам президент в интервью New York Times так суммировал свою позицию практически по всем вопросам: «Я всегда двигаюсь. Я двигаюсь в обоих направлениях».

Председатель Объединенного комитета начальников штабов Данфорд создал в своем оперативном управлении группу стратегических коммуникаций, чтобы отслеживать возможности «посыла сигналов» Северной Корее. Какие действия могли считаться достаточно угрожающими, чтобы служить сдерживающим фактором?

Когда к берегам КНДР направили третий авианосец, Мэттис высказал свою обеспокоенность. Не приведет ли это к непредвиденному ответу Кима? Не спровоцируют ли США войну, пытаясь ее избежать? Казалось, эта возможность тревожила его гораздо больше, чем многих других в Пентагоне и, конечно же, в Белом доме.