Константин Долгов - После Путина

Идеи «монархии» и других способов отказа от выборной системы власти ради «вечного Путина», их истоки и бесперспективность в сегодняшних условиях

Безусловно, Путин не избавлен от ошибок. Не избавлен он и от промахов, от недоработок. Это абсолютно естественно: любой лидер, будь он хоть трижды Лениным или царём Ашокой, прежде всего человек. И ошибается ничуть не меньше, а может, даже и больше, ведь масштабы его деятельности на порядок шире, как и уровень значимости, влияния. Значит, и ошибки его масштабнее, и промахи острее и заметнее. И безусловно, если лидер пользуется поддержкой и симпатиями, то его ошибки привлекают гораздо больше внимания, нежели ошибки политика нелюбимого, раздражающего и антагонистичного народным чаяниям. Да, парадокс: если вас недолюбливают или вовсе откровенно ненавидят, ваши ошибки принимают как неизбежное, как норму. «Чего, мол, ещё от него ожидать!» — бросит в сердцах рабочий человек, услышав очередной ляпсус бездарного властителя, и пойдёт работать дальше, почти сразу забыв об утвердившемся во власти ничтожестве. В то же время если вы — лидер востребованный, вызывающий у значительной части публики чувство едва ли не восторженного воодушевления, тогда ошибки ваши прощать будут с трудом. А то и вовсе не будут. Любимцам публики стоит раз оступиться — и освистают, гнилыми помидорами забросают, перестанут ходить на представления. И хоть президент не канатоходец и не акробат, но эта закономерность работает и с ним: поддержка и симпатии формируют у населения интолерантность к ошибкам. Слишком много надежд связано с популярным политиком, слишком могущественным рисует его массовое сознание, подогреваемое (а иногда и программируемое) телевидением и соцсетями, слишком безукоризненный и безупречный образ закрепляется в народных представлениях. Заложник популярности, заложник славы — это всё в определённой степени справедливо для любой публичной личности, и для политика в том числе. В связи с этим совершенно необходимо сказать несколько слов о поддержке Путина населением России. Эта поддержка, достигавшая в разные времена работы Владимира Владимировича 89 %, вызывала порой абсолютно противоположные, полярные оценки. Конечно, были те, кто принимал данные социологических служб — ВЦИОМа, «Левада-центра» и других — просто как факт. Дескать, показали по телевизору — 89 %, значит так и есть. Я, кстати, к таковым не отношусь, потому что знаю кое-что о работе некоторых социологических служб, а заодно ещё и понимаю, что даже адекватно полученные данные могут подразумевать немалый допуск. Поэтому даже если признать, что социологические службы дают вполне достоверные сведения, полученные с помощью адекватных методов и не искажённые при обработке и интерпретации, всё равно необходимо понимать: реальная поддержка популярного лидера всегда ниже, чем фиксируется в соцопросах. Точно так же, как в случае с непопулярным, преследуемым политиком она всегда выше фиксируемой. Тут действуют несколько эффектов, обусловливающих реакцию общественного мнения на соцопросы, главный из которых — присоединение к большинству. Этот эффект хорошо знают те, кто участвует в работе избирательных кампаний: часть опрашиваемых всегда стремится присоединиться к сторонникам гипотетического «победителя», то есть к тому, кто в массовом сознании занимает место лидера гонки. Но точно так же и в неэлекторальный период часть граждан, даже не питающая симпатий к политику, предпочтёт в соцопросе высказываться в его поддержку, если знает (догадывается, предполагает), что этого политика поддерживает большинство. В результате «опросное большинство» превосходит «реальное большинство». Так что да, я допускаю, что реальных 89 % поддержки никогда не было.

Но! Для того чтобы сработавший эффект победителя дал в результате 89 %, нужна реальная поддержка никак не менее 70 %. И то, 20-процентный эффект победителя настолько неправдоподобен, что допускать можно разве что ради смеха. В настоящей жизни, дорогие друзья, этот эффект может увеличивать реальную поддержку процентов на десять при попутном ветре и хорошей погоде. Откуда же тогда 70 %? Очень просто: от наших дорогих и любимых СМИ. Эффект победителя в случае с Путиным работает на все 10 %, поскольку и ветер попутный, и погода хорошая, то есть очень уж значительным представляется то большинство, к которому стремятся примкнуть нежелающие оказаться в изгоях-аутсайдерах. А остальные 10 % — так называемая накачанная поддержка. Её Путину обеспечивают СМИ, которые в большинстве своём, надо признать, работают на воспроизводство позитивных представлений о президенте и его привлекательного образа изо всех сил. Да-да, именно сил — об уме никто не говорит. Потому что если бы работали «на весь ум», то никогда в жизни не действовали бы так топорно, как они это делают. Слившись в экстазе с неумелыми, но переполненными энтузиазмом пиарщиками, центральные СМИ без особой изобретательности буквально забрасывают аудиторию бесконечными сюжетами о всеведущем, всесильном, всемогущем и всепрощающем Владимире Владимировиче. В политическом маркетинге такой подход называется интенсификацией усилий: когда избирателя буквально пытаются задавить рекламной продукцией и пропагандой, убеждающей и призывающей, а то и заставляющей поддержать конкретного политика. Подход этот подразумевает затрачивание огромного количества ресурсов на постоянное наращивание давления; предполагается, что позитивный образ продвигаемого политика должен обрушиваться на избирателя отовсюду, что он не должен иметь ни малейшей возможности от этого образа спрятаться.

Проблема заключается в том, что если политтехнолог неумелый (или просто дурак) и считает, что массовое политическое сознание работает по принципу кнопки: нажал «голосовать за Х» — и проголосовали за Х, то в этом случае он действует максимально прямолинейно. Так что даже самый наивный и далёкий от политики избиратель понимает: опа, меня окучивают. Прямо в этот момент, понимает избиратель, делают из меня попку-дурака. Хотя многие избиратели сами себя таковыми считают и посему испытывают искреннюю благодарность к политтехнологу, который «помог» им определиться с выбором — значительная часть начинает сопротивляться давлению. Просто из принципа. Срабатывает так называемая упругость массового сознания. И все потраченные на давление ресурсы, все усилия коту под хвост — от продвигаемого политика отворачиваются даже его устойчивые сторонники (не все, конечно, но значительная часть).

Вот и центральные российские СМИ действуют схожим образом, как тот самый неумелый политтехнолог. Или, да простят меня коллеги-телевизионщики, вообще глупый. Образ президента из положительного становится утрированно безупречным; присутствие его в телесюжетах, передачах, печатных статьях и интернет-публикациях превосходит все мыслимые масштабы. Всё это сопровождается чудовищной по слащавости и елейности риторикой и громогласными настоятельными призывами ведущих, экспертов, знатоков, шоуменов… Само собой, в такой ситуации неизбежно начинается отторжение. Однако не сразу — какое-то время давление действует так, как предполагают наращивающие его неумехи. И в этот период формируется так называемая накачанная поддержка, то есть к поддержке реальной добавляется механическая реакция на информационный стимул: «Поддержите!» — «Поддержали!» Такая примитивная реакция свойственна далеко не всем членам общества. Из тех граждан, которые не испытывают симпатии к Путину, подобную реакцию может демонстрировать только часть, составляющая как раз искомые 10 % от всех-всех-всех. Возможно, меньше, но уж точно не больше. Это тот самый процент, те самые люди, о которых любят страдальчески вопить либералы: «Оболваненное население! Жертвы зомбоящика!» Их не так много на самом-то деле, оболваненных жертв. Нет, конечно, мы можем обозвать так всех, кто поддерживает Путина. Абсолютно всех. Но! Если отнять тех, кто просто присоединился к «победителю» или кто поддался давлению СМИ, то их наберётся не более 20 %. Я думаю, что с учётом действующей упругости политического сознания даже меньше, но давайте решим, что 20.