Мэри Калдор - Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Мотивация военизированных формирований, как представляется, носила в основном экономический характер, хотя среди них были и явно националистические фанатики. Согласно Васичу, вооруженные формирования приблизительно на 80% состояли из обычных преступников и на 20% — из фанатичных националистов: «Последние надолго не задерживались (фанатизм плох для бизнеса )»42. По слухам, у Аркана был список богатых мусульман, обладавших золотом и деньгами. «Право грабить первым» рассматривалось как некая форма платежа43. Многие некогда криминальные группы смогли расширить свой довоенный рэкет. Большинство военизированных формирований были вовлечены в операции на черном рынке и, более того, кооперировались друг с другом, невзирая на вроде бы существующие линии конфронтации, чтобы извлечь выгоду из ситуации в осажденных анклавах. Фактически военизированные формирования «подряжались» делать грязную работу, необходимую, чтобы внушить «страх и ненависть», которые еще не были эндемичны для боснийского общества. Таким образом, в само ведение военных действий была встроена мафиозная экономика, определяющая логику самоподдержания этой войны. Война обеспечивала как сохранение прибыльных источников дохода, так и защиту преступников от возможного уголовного преследования в мирное время.

В тех немногих местах, где сумел сохраниться местный государственный аппарат, ситуация была получше. Один из примеров — это Тузла, где выборы 1990 года выиграли ненационалисты. Тузлу защищали местная полиция и местные добровольцы, позднее ставшие местной бригадой боснийской армии, и в Тузле энергично продвигалась идеология мультикультурных гражданских ценностей. Всю войну в городе сохранялись местные источники энергии и какое-то местное производство, включая горнодобычу. В разгар войны, когда город был полностью отрезан, люди жили за счет гуманитарной помощи и натуральной ренты от СООНО. К концу войны налоги, собираемые в Тузле, составляли 60% совокупных налоговых поступлений боснийского правительства. Тем не менее оказалось, что этим островкам относительной цивилизованности очень трудно сохраниться в условиях, которые Бу-гарель называет «коммунитаризованной хищнической экономикой»44.

Ближе к концу войны регулярная армия вобрала в себя отряды местного ополчения и военизированные формирования. Первые стали местными бригадами, а вторые — «спецподразделениями». Захват Сребреницы в июле 1995 года, классическая операция этнической чистки, был полностью произведен АБС. На третий день в город были посланы спецподразделения, которые взяли на себя наиболее чудовищную задачу—истребление 8 тысяч мужчин и мальчиков. У всех сторон были неудавшие-ся попытки создать мобилизационную экономику. В частности, после наложения Сербией блокады на боснийских сербов в августе 1994 года АБС была переведена на самофинансирование. Правительство боснийских сербов пыталось централизовать финансы и взять в свои руки контроль над ключевыми отраслями, но против этого выступил так называемый сербский парламент, члены которого были замешаны в криминальной экономике. В конце войны боевой дух был очень низок у всех сторон, но особенно у сербской стороны. Васич предполагает, что в АБС было только 30 тысяч действительно боеспособных солдат. Многие, в особенности молодежь, уже уехали. Привычными были бедность, преступность и отсутствие дисциплины.

Была ли стратегия этнических чисток спланирована заранее — и насколько заранее? Или же она случайно подвернулась под руку сербским силам в Хорватии? По сведениям комиссии экспертов ООН, у отдела психологических операций ЮНА «имелись планы по использованию сил специального назначения, контролируемых министерством внутренних дел, для локальных провокаций и „этнических чисток“»45. Комиссия ссылается на статью в словенской газете «Дело», в которой утверждается, что наряду с планом «РАМ» (вооружение сербов в Хорватии и Боснии и Герцеговине) у ЮНА был дополнительный план массовых убийств мусульман и массовых изнасилований в качестве оружия психологической войны: «Как показал анализ поведения мусульман, легче всего сломить их боевой дух, желание сражаться и волю можно было с помощью изнасилования женщин, особенно несовершеннолетних и даже детей, и убийств представителей мусульманской национальности в местах отправления религиозного культа»4®.

Иногда высказывались мнения, что ЮНА заимствует приемы из своего исторического прошлого, когда она была партизанским движением. Несомненно, что локализованный и децентрализованный характер этой войны имеет много параллелей с партизанской войной. Самой организацией частей ТО подразумевалось, что в войне можно задействовать многих обученных резервистов на местном уровне и что стрелковое оружие на местных складах легко доступно. Впрочем, этнические чистки во многих отношениях являются диаметральной противоположностью партизанской войны, которая опирается на поддержку местного населения. Предполагалось, что партизан это, говоря словами Мао, «рыба в море». Целью же этнических чисток было полное уничтожение сообществ, производство «страха и ненависти». Высказывалось даже предположение, что на мышление ЮНА, возможно, повлияли доктрины борьбы с повстанцами, разработанные американцами во Вьетнаме и испытанные в конфликтах низкой интенсивности 1980-х годов. Алекс де Вааль полагал, что эти доктрины оказали влияние на африканских военных стратегов, и этим, возможно, отчасти объясняются сходства боснийской войны с войнами в Африке4 ?. Несомненно, что штабной состав ЮНА изучал эти войны. Последний министр обороны Югославии генерал Кадиевич шесть месяцев провел в стенах Военной академии Вест-Пойнт, хотя борьба с повстанцами и занимала там только малую часть цикла обучения; также в США обучались и другие офицеры ЮНА. Вероятно, более убедительным было бы утверждение, что стратегия этнических чисток разрабатывалась «на земле», хотя предшествующие дискуссии и опыт должны были иметь к этому отношение.

В стратегии этнических чисток мишенями оказались не только члены других этнических групп. Равным образом это были люди умеренных взглядов, все те, кто отказывался ненавидеть. Впервые это выяснилось в Хорватии, когда Бабич и Мартич, лидеры сербов Краины, взяли под свой контроль город Пакрач и сняли со всех должностей в органах власти не только людей других национальностей, но и сербов. На протяжении всей войны с каждой стороны были люди, отказавшиеся быть втянутыми в трясину «страха и ненависти». В докладах специального представителя комиссии ООН по правам человека все время отмечаются действия отважных сербов, пытавшихся защитить своих соседей из мусульман и хорватов. Газета The Guardian сообщала о сербском «Шиндлере», жившем в Приедоре, который организовал своих друзей и соседей для защиты мусульман. Еврейская община в Мостаре помогала мусульманам спасаться бегством. В разных частях Боснии и Герцеговины до сих пор существуют ненационалистические группы и партии, пусть даже их ряды сильно поредели из-за смертей и оттока населения.