Мэри Калдор - Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Иностранных бойцов могут мотивировать не только деньги. Еще до начала Иракской войны во всех конфликтах, затрагивающих ислам, как правило, можно было найти моджахедов, ветеранов Афганской войны, финансируемых исламскими государствами, в особенности Ираном и Саудовской Аравией. С момента объявления «Войны против терроризма» так называемые джихадисты присоединились к борьбе против Запада в Ираке, Афганистане, Сомали и Йемене, отмечено их участие и в других частях света, где происходили террористические инциденты.

Последняя категория — это регулярные иностранные войска, обычно действующие под эгидой международных организаций, главным образом ООН, но также и НАТО — в Боснии, Косове и Афганистане, ЭКОМОГ (Группа мониторинга Экономического сообщества стран Западной Африки) — в Либерии, Африканского союза (АС) — в Дарфуре, ЕС — в ДРК, Ачехе, Чаде и на Балканах, СНГ (Содружество Независимых Государств) или ОБСЕ, которые обеспечивают статус разного рода российских операций по поддержанию мира. В общем, эти войска непосредственно не вовлечены в войну, хотя их присутствие весьма значимо и я буду говорить об их роли в шестой главе. В ряде случаев эти войска оказались вовлечены в боевые действия, как это было с ЭКОМОГ в Либерии и Сьерра-Леоне или российскими миротворцами в Таджикистане, и переняли некоторые характеристики других боевых формирований. В войне в ДРК несколько соседних стран (Уганда, Ангола, Руанда, Бурунди) отправили свои войска для участия на той и другой стороне. Не следует забывать, что США, Великобритания и некоторые другие страны тоже имеют войска в Ираке и Афганистане; об этом я говорю в седьмой главе.

За исключением последней категории, малый ареал действий, характерный для этих боевых формирований, позволяет заметить много общего с отрядами, участвующими в партизанской войне. Однако им недостает не только структуры ле-нинистских или маоистских политических партий, но и иерархии, порядка и вертикальной системы командования, которые типичны для партизанских сил и которые были заимствованы из методов ведения войны в Новое время.

Эти разнообразные группы действуют и автономно, и в кооперации. То, что представляется армией, это в действительности горизонтальные коалиции отколовшихся от регулярных вооруженных сил частей, местного ополчения или отрядов самообороны, криминальных банд, групп фанатиков и прихлебателей, которые договорились о партнерстве, совместных проектах, разделе труда или наживы. Концепция «паутины» Роберта Райха, характеризующая новую глобальную корпоративную структуру (я ссылалась на нее в предыдущей главе), вероятно, приложима также и к новым способам ведения войны.

Ввиду стоимости, необходимости технического обеспечения и недостаточного уровня инфраструктуры и специальных навыков эти «армии» редко используют тяжелое вооружение, хотя там, где оно применяется, оно вполне могло бы изменить положение дел. В Боснии весомое значение имела сербская монополия на тяжелую артиллерию, как в Абхазии — вторжение российских частей с авиацией и артиллерией. Одной из причин, объясняющих успех Executive Outcomes, стала их способность «осуществлять тщательно продуманные операции, такие как использование боевых вертолетов и легких штурмовиков» 84 .

По большей части используется легкое вооружение: винтовки, пулеметы, ручные гранаты, мины и уже на верхнем пределе — артиллерия малого калибра и ракеты малой дальности. Хотя это оружие часто описывается как «низкотехнологичное», оно представляет собой продукт долгой и изощренной технологической эволюции. В сравнении с оружием, применявшимся во Второй мировой войне, оно гораздо легче, проще в использовании и транспортировке, более точно и менее обнаружимо. В противоположность тяжелому вооружению, оно может эффективно применяться необученными солдатами, включая детей. Весьма важны и современные средства связи, позволяющие кооперироваться боевым подразделениям, в частности рации и мобильные телефоны. В Сомали вооруженные силы США не смогли прослушать купленные в магазине сотовые телефоны, которыми пользовались сомалийские ополченцы. За последние десять лет развились новые технологии и новая тактика, как например СВУ (самодельные взрывные устройства) или взрывающие себя террористы-смертники.

С окончанием холодной войны и связанных с ней конфликтов (например, в Афганистане или Южной Африке) серьезно повысилась доступность излишков оружия. Бывает, войны ведутся оружием, добытым в результате налетов на запасы времен холодной войны; в основном это происходило в Боснии и Герцеговине. Оружие могут продавать на черном рынке попавшие под сокращение солдаты, или же оно копируется по чертежам мелкими производителями (как, например, в Пакистане). Помимо этого, новые источники спроса ищут оружейные предприятия, потерявшие государственные рынки. В результате наплыва вооружений новый характер получил ряд конфликтов, например, в Кашмире (в данном случае оружие текло из зоны афганского противостояния). Внезапная доступность оружия после краха албанского государства летом 1997 года стала весомым фактором в эскалации конфликта в Косове. Были открыты тайники с оружием, и сотни тысяч «калашниковых» оказались доступны для продажи по цене несколько долларов за штуку; их легко можно было провезти в Косово через границу. Новые войны можно рассматривать как некую форму утилизации военных отходов, как способ расходования нежелательного избытка вооружений, который был порожден холодной войной, этим самым большим в истории периодом наращивания военного потенциала.

Модели насилия

Тактические приемы этих боевых формирований во многом обязаны тем типам ведения войны, которые разрабатывались во время и после Второй мировой войны с учетом опыта нововременной войны. Революционная война, как о ней говорили Мао Цзэдун и Че Гевара, развивала тактику, изначальный замысел которой состоял в том, чтобы обходить крупные скопления обычных сил, и которая была практически противоположна традиционному учению о стратегии.

Основная цель революционной войны состоит в контроле над территорией посредством приобретения поддержки местного населения, а не через захват территории у сил противника. Зоны, находящиеся под революционным контролем, обычно расположены в отдаленных частях страны, куда не так легко дотянуться центральной администрации. Там находятся базы, с которых военные отряды могут реализовывать тактику, подрывающую боевой дух и эффективность сил врага. Революционная война имеет ряд сходств с теорией маневра. Она подразумевает децентрализованные рассредоточенные военные действия с сильным упором на внезапность и мобильность. Однако ключевая особенность революционной войны — уклонение от лобовых столкновений, в которых партизанские отряды, вероятнее всего, проиграют, так как они уступают в численности и боевой технике. Стратегические отступления не являются здесь редкостью. Согласно Мао Цзэдуну, «умение убегать — это как раз таки одна из характеристик партизан. Бегство — это главное средство выйти из пассивного состояния и вернуть себе инициативу» 85 . Все теоретики революционной войны делают особый акцент на завоевании «сердец и умов» — не только на территории, контролируемой революционными силами, но и на территории врага, так чтобы партизан мог действовать, согласно хорошо известному изречению Мао, «подобно рыбе в море», хотя, несомненно, свое применение находят также и террористические методы.