Сергей Кургинян - Красная весна

А поскольку любая бюрократия (советская, американская — не имеет значения) мыслит однотипно («есть угроза, создаем ведомство по борьбе с угрозой»), то неминуемо было создание внутри огромного и многопрофильного КГБ специализированного управления по борьбе с антисоветизмом и антикоммунизмом. Именно внутри такого Управления и надо было размещать комитет, реализующий спецпроект из перечисленных мною выше семнадцати пунктов (назовем его для краткости К-17).

Для того чтобы К-17 был сколько-нибудь эффективной структурой, его неформальным лидером должен был являться руководитель КГБ СССР. А правой рукой руководителя должен был являться глава того управления, внутри которого размещался комитет.

Тогда, во-первых, некому будет обнаруживать и ликвидировать К-17. Ибо должны это делать по долгу службы шеф КГБ и руководитель управления, специализирующегося на выявлении и подавлении антисоветских, антикоммунистических начинаний. Но если эти двое возглавляют К-17, то они его ни выявлять, ни подавлять не будут. А, во-вторых, ну выявит кто-то, соразмерный «этим двоим» (поди еще, найди такого!) наличие зловещего К-17. Доложит еще более могучему номенклатурщику (которого опять же надо найти) о данном скверном начинании. Номенклатурщик, которому доложили, начнет выяснять, что к чему. Шефа КГБ и начальника управления, специализирующегося на борьбе с антисоветской и антикоммунистической деятельностью, вызовут на ковер и спросят: «Что там у вас происходит?» Вызванные на ковер ответят: «Да, мы создаем антисоветские, антикоммунистические структуры. Но это же спецструктуры. Вам доложили с ума великого об одной из них. А их, между прочим, много. И все они нами созданы именно как спецструктуры — для привлечения антисоветского, антикоммунистического контингента, выявления этого контингента, обнаружения его международных связей, контроля, дезориентации, подавления! Это же наша работа! Она, между прочим, носит совершенно секретный характер. Так что даже то, что вы от нас требуете отчета, — уже нарушение жанра. Да если бы при Феликсе Эдмундовиче так вот на ковер вызывали, то не было бы никакой операции «Трест». Да и многого другого. Спецработа — это вам не статьи в газете «Правда» писать!»

И что ответишь? Товарищи из органов и впрямь не лекторы из Общества «Знание»! Товарищи же, уйдя с ковра, начнут выяснять, кто их сдал. И вскоре выяснят — у них для этого возможностей, что называется, «выше крыши». Выяснив же, что к чему, «товарищи из органов» расправятся с посягнувшими на них негодяями. И опять же, поскольку они «из органов», то у них возможностей — до и больше. Они этих негодяев подставят, пришьют им аморалку, например. Мало? Криминал пришьют! И этого мало? Тогда именно наиболее умным и стойким защитникам советско-коммунистических идеалов пришьют ревизионизм. Или даже «антисоветскую деятельность»! И кто-то будет спорить с «органами»? Пусть только попробует! Да и зачем это он станет пробовать? А если станет, не побоится — ну что ж… Тогда негодяев, посягнувших на К-17, можно физически устранить. Почему бы и нет? Для этого есть все технологические возможности! Да мало ли еще возможностей прищучить тех, кто под тебя копает? Например, натравить на этих косных людей свою некосную агентуру. Устроить соответствующую обструкцию: «Нерукопожатный тип! Изгой!»

Всему этому есть примеры. За что был арестован уже в брежневскую эпоху честнейший человек и крупный теоретик коммунизма Побиск Кузнецов? [18]Что в действительности произошло с Эвальдом Ильенковым? [19]Убили его или он покончил с собой? Но даже если покончил с собой — то почему? Как и с какой целью выпроваживали за рубеж Зиновьева и Лебедева? Кто изобрел оптимальный для подрыва СССР вариант работы с Солженицыным?

Всё это — чужие судьбы, каждая из которых требует тщательного анализа. Но свою-то судьбу мне не надо тщательно анализировать! А в ней как в капле воды отражается двусмысленность исследуемой эпохи. Кто обвинил меня в ревизионизме? Чьи доносы зачитывал мне секретарь парткома МГРИ, поясняя, что мой хороший знакомый — «полосатый», то есть кадровый комитетский стукач. Где и в качестве кого потом всплыл этот знакомый?

Таких сюжетов только в моей биографии больше двадцати. А в биографиях Побиска Кузнецова или Эвальда Ильенкова?

1984 год. Я встречаюсь с крупным комсомольским работником. Обратите внимание — перестройка еще не началась. Комсомольского работника приглашают на мой вполне авангардистский спектакль. После спектакля — ужин на квартире одного из моих актеров. За ужином обсуждается перспектива профессионализации моего тогда еще самодеятельного театра. Слово за слово — всплывает проблема коммунистической идеологии. Высокий комсомольский босс несет коммунизм почем зря. Я выступаю в защиту этой — государственной, между прочим! — идеологии. Высокий комсомольский босс (и партбилет при нем, и в ЦК ВЛКСМ он занимает не последнее место) отвечает мне, находясь в умеренном подпитии: «Не пудри нам мозги с этим самым коммунизмом, понял? Мы — советский истеблишмент, мы это на дух не переносим. Ты вот думаешь, если я номенклатура, то-се, так мне это должно понравиться… Но я-то что… А в каком-нибудь более высоком кабинете ты так вот раскроешься, начнешь хвалить коммунизм, а тебя потом шлепнут. И ты даже не поймешь, кто это сделал и почему».

Ямог бы написать толстую книгу, излагая без всяких преувеличений только происходившие со мной истории, адресующие к этому самому условному К-17.

Но меня здесь интересует только то, что существенно с точки зрения будущего России. Поэтому я предлагаю рассматривать К-17 как аналитическую гипотезу. То есть исходить из того, что, возможно (с вероятностью p1), К-17 существовал, а, возможно, К-17 не существовал (тогда p1 равна 0). Я-то считаю, что p1 равна единице… но для того, чтобы это доказать, нужны отдельные объемные исследования. Но вполне можно предположить, что p1 как минимум не равна нулю. И тогда мы имеем право исходить в своих построениях из существования К-17.

Построим модель, основанную на наличии К-17, а затем сравним реально протекавшие (и протекающие) процессы с теми процессами, которые должны бы были протекать, если бы модель имела не гипотетический, а реальный характер. Если реальные процессы мало отличаются от процессов, которые должны были бы протекать согласно нашей модели, то наша гипотеза подтверждается и модель превращается из умозрения в факт. И она тем больше подтверждается, чем меньше отличаются реальные процессы от тех, которые вычислены на основании гипотезы. Чем богаче ансамбль процессов, чем больше в этом ансамбле чего-то странного, атипичного и чем меньше расхождение между моделью и реальностью — тем в большей степени подтверждена гипотеза о наличии К-17.