Array Коллектив авторов - Доктрина Русского мира

России как самостоятельной цивилизации в третьем тысячелетии уготована особая миссия – миссия умножения нравственных свершений и обретений устойчивого социального и экономического прогресса, миссия нравственно чистой страны, число солидарных сторонников которой в мире будет неуклонно увеличиваться. И в исполнении этой миссии заключено особое предназначение России (и всего Русского мира), её знаковое место и особая роль, в том числе и в мировой экономике.

Нет и не было другой цивилизации в мире, которая бы в одночасье потеряла столько, сколько потерял Русский и, следовательно, весь Славянский мир в результате крушения СССР в конце ХХ в. И тем не менее этот мир уцелел и реально существует. С каким зарядом ценностей и при каких условиях он может вернуть себе лидерскую роль?

Русский мир – это, как отмечалось, не только национальная по духу и интернациональная по форме современная экономика и культура России. Русский мир сегодня – это ещё и уникальная, не имеющая аналогов экономика наших зарубежных соотечественников, которых, кстати, сравнительно больше (30 млн человек), чем среди любых других народов мира, если не считать китайцев.

Русский мир – это и громадные, ничем не компенсированные упущенные выгоды и потери наших предков, захороненных за рубежом (их в общей сложности больше 10 млн), не возвращённые, измеряемые ныне триллионами американских долларов долги и культурные ценности и ещё большие объёмы не только не возращённого, но толком и не учтённого или за бесценок распроданного советского имущества за рубежом, целая сеть построенных и брошенных там заводов и фабрик, равная по производственной мощности сети заводов и фабрик всех бывших союзных республик СССР. Плюс дешёвые природные ресурсы (и прежде всего нефть, газ, лес), поставляемые за рубеж в ущерб себе. А также отрицательное сальдо платёжного баланса (в 2009 г. оно составляло более 50 млрд долларов США), подпитывающие на непрерывной основе рост эффективности западной и обуславливающее падение эффективности отечественной экономики.

Наконец, Русский мир, что, возможно, самое главное – это по своей природе мир, созидающий оригинальные и отвергающий фиктивные ценности. Это мир, который исторически последовательно (в отличие от мира фиктивного капитала) продуцирует не товары и услуги как носители денег и наживы, а заключённые в них человеческие блага, приносящие людям удовольствие и счастье. Это тот мир, который на базе подлинных ценностей и неподдельных благ и поступков спас человеческий род, а не только русских, от ордынского ига в XIII–XV веках, рабства и инквизиции в XI–XV веках, геноцида и нацизма в ХХ веке.

Смело можно утверждать, что без Русского мира в ХХ веке не было бы никакого третьего мира с нынешними его «незолотыми» пятью человеческими миллиардами, не существовало бы – и это тоже можно смело утверждать – мира без ядерных угроз и массового терроризма, как, впрочем, и самого преуспевающего капиталистического мира, подпитку которого на всём протяжении его восхождения к обществу «гедонистического потребления» Русский мир исправно обеспечивал. Явивший человечеству невоспроизводимые образцы социалистического созидания добра и справедливости, самобытный и неповторимый мир православного милосердия побеждал худшее в человеческом роде – стяжательство, чревоугодие и жадность.

Возможно, что без такой подпитки как в ресурсном, так и в нравственном планах, без этого сильного Русского мира не обойдётся и всё последующее будущее человеческого рода, и в этом весь «секрет» существования Русского мира как вселенского донора. В этом его принципиальное отличие от всех иных стяжательских «миров», и на этом могут базироваться заслуженные претензии на формирование в будущем мировой Русской цивилизации.

Чтобы Русский мир динамично развивался, необходимо создать структуры, которые будут целенаправленно восстанавливать национальную идентичность

Оценить силу оружия можно лишь тогда, когда оно приведено в действие в реальном бою. Точно так же массовое осознание идентичности остро, как озарение, происходит, когда цивилизации бросают вызов, когда за посягательством на часть духовного пространства следует намеренная зачистка смысловых полей на отчужденной территории, когда своих убивают чужие, в том числе той же крови, веры и языка. Этот вызов давно готовился нам, в него десятилетиями вкладывались средства, он был продолжением той же серии усилий по «ломке менталитета» цивилизаций, как частично осуществленная «арабская весна» на Ближнем Востоке и провалившееся (пока) наступление на Китай под лозунгом pivot on Asia (разворота к Азии), с применением того же стереотипного инструментария.

Ответ, который последовал на этот вызов, не вмещается в рамки обычной политики и не сводится к военной силе. Не вмещается и в то популярное ныне понятие «гибридное оружие», поскольку пропаганда, его ключевой элемент, не шла впереди действий «вежливых людей», крымских депутатов и личного состава Черноморского флота. Все три феномена присоединения Крыма – его бескровность, его стремительность, триумфальная общенародность его поддержки (превзошедшая рейтинги главы государства и правящей партии на всех федеральных выборах) – свидетельствуют о том, что «мотором» этого геополитического акта был национальный дух, а не политическое решение.Ни массу крымчан, ни тех офицеров, что давали присягу Украине и перешли на российскую сторону – включая командующего флотом – агитировать не требовалось. Ими, независимо от этнической принадлежности и социального статуса, руководило осознание идентичности: русскость, из латентного переживания, распрямившись пружиной, преобразовалась в кинетическую энергию действия.

Что же касается политики, пропаганды и военного строительства, то все эти три сферы вследствие присоединения Крыма приобрели мощный мобилизационный импульс – по существу, новое осмысление своего предназначения.

Возвращение Крыма не было первым актом цивилизационного сопротивления – в 2008 году был ответ на юго-осетинскую авантюру колониального тбилисского режима, в начале 2012 года было массовое выступление на московской Поклонной горе – мобилизационная «высотная» антитеза патриотов «болоту» либералов. Но только крымский триумф обусловил долгосрочный качественный результат. Не удивительно, что европейские элиты, оправдавшие украинский «второй майдан» и даже использовавшие его как трибуну на выборах в Европарламент, три года спустя включают Россию в перечень угроз стабильности. Не как государство или армию, а как феномен– наряду с террором и иммиграцией. Это не столько защитный рефлекс, сколько отражение растерянности перед лицом нового явления, с которым приходится считаться.