Array Коллектив авторов - Доктрина Русского мира

Три аспекта русской судьбы – промыслительность, катехоничность и эсхатологичность – дают шанс и надежду и для других частей человечества

Оценивая состояние и ближайшие горизонты того уникального общественного явления, которое 1000 лет назад устами святителя Иллариона было провидчески названо Русским миром, мы обязаны принять во внимание как минимум три его грани, или, если угодно, три ипостаси. Первое – промыслительность, вторая – катехоничность (от греч. катехон – удерживающий), третье – эсхатологичность. Все эти ипостаси перманентно присущи Русскому миру, хотя и проявляли себя на разных этапах его развития с разной силой и в разных формах.

Ко всему прочему Промысл Божий предначертал русской истории нарастающую ухабистость и турбулентность. В результате этого в ней за 1000 лет невозможно отыскать ни одного этапа мирного (без войн, смут и социальных катаклизмов) развития, который бы насчитывал более 20 лет кряду. Словно некая всемогущая рука не позволяла нам, русским, пресыщаться спокойной и сытой жизнью. Этим Россия решительно отличается от того же Запада, периодически погружавшегося в затяжную дрему благополучия. Словно эта божественная рука не желала, чтобы русских постигла участь западного человека, которого, по словам Ф.М. Достоевского, «накормили, и он… захрюкал». На русской телеге, которая подпрыгивает на русской же проселочной дороге, так просто не заснешь. Тяжелыми искушениями и скорбями, Господь лечил подверженное греху и деградации национальное русское тело, открывая ему, с одной стороны, немощь его, а с другой – всецелую его зависимость от Бога. Войнами и смутами, всякого рода нестроениями Он, по сути, воспитывал свободное самоопределение Русского мира в его выборе между добром и злом, особенно в те исторические моменты, когда падшая природа человечества проявляла неудержимую тягу к греху и духовной смерти.

Не большевики, не Германия и даже не глобальная «закулиса» стали первопричиной катастрофических для России событий 1917 года, сокрушивших «белую империю» Романовых. Все эти факторы имели место быть, но служили они лишь средством реализации божьей воли. Первопричиной же послужило глубочайшее и широчайшее духовное оскудение и обмирщение тогдашнего русского общества, включая и значительную часть синодальной Церкви. Именно упадок веры Христовой, выраженный святителем Тихоном Задонским как «неприметный уход православия из России», стал корнем русской революции и целительного для Русского мира 100 летнего этапа воинствующего безбожия во время «красной империи» и «неолиберального реванша».

В духовном измерении – а только оно способно дать вразумительное объяснение кульбитам мировой цивилизации в ХХ и ХХI веках, – все формы правления, сменявшие друг друга в России с момента ее днепровского Крещения и по настоящий день, вольно или невольно выполняли вселенское назначение удерживать мировое зло, воспринятое Москвою как «Третьим Римом» от Византии. Эту трансцендентную миссию, через «не хочу», осуществляли даже матерые нигилисты Ленин и Троцкий, даже Хрущев и Брежнев, Горбачев и Ельцин. На исходе нынешнего неолиберального правления с заметно большей, чем его предшественники, осознанностью эту же задачу выполняет В. Путин. Новейшее тому подтверждение – ближневосточная акция упреждения агрессии ИГИЛ, предпринятая Россией на рубеже 2015–2016 гг.

Эсхатологичность Русского Мира, понимаемая, разумеется, исключительно в духовных категориях, заключается в собирании и сосредоточении на шестой части суши остатков вселенской Христианской Церкви в лице русского Православия. В Откровении Иоанна Богослова упоминается о некоем затишье перед концом времен и Страшным судом Христовым. Большинство святых отцов Церкви сходятся на том, что речь здесь идет именно о России. Ярким – ярче некуда – доказательством правоты этого тезиса служит (для честного наблюдателя, конечно) стремительный и почти вертикальный взлет РПЦ в России с начала 90-х годов и по сей день. За четверть века число верующих, приходов, церквей и монастырей возросло в среднем в 10 и более раз. Это тем более поразительно, что в те же самые годы на Западе христианство буквально на глазах разрушалось и убывало, уступая первенство исламу: за последние два десятилетия в Западной Европе было построено более 2000 мечетей против 20 церквей, построенных католиками. Никакими рациональными доводами нельзя объяснить и тот факт, что возрождение нашей церкви происходило, во-первых, на выжженной дотла почве 70 летнего советского богоборчества; а во-вторых, на фоне чередующихся социально экономических кризисов и потрясений. В Евангелии Господь возгласил: «Созижду церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Это означает, что Русскому Православию как последнему и единственному оплоту истинного апостольского христианства, в лице РПЦ предначертано стоять до конца времен свыше. Отсюда же сделаем вывод: до Страшного суда надлежит дожить и российскому государству, служащему Церкви, как тело душе. Никакие происки и диверсии, вызовы и угрозы нам не страшны, покуда мы способны хранить веру христианскую. Другое дело – опасность частичной утраты божественной благодати в результате, например, чрезмерного богослужебного сближения (не говоря уже о сращивании) с духовно усохшими ветвями некогда единого христианства – католичеством и протестантизмом с их бесчисленными сектами. Православная ветвь еще жива, еще плодоносит духовными дарами, несмотря на ряд неизбежных издержек ее бурного возвышения. Очевидно, что внутрихристианский раскол X–XI веков был столь же промыслительно объективен, сколь и последующие судьбы Православия и инославия. В этом контексте задача сохранения благодати Духа Святого Нашей церковью становится судьбоносной как для нее самой, так и для государства.

Промыслительность, катехоничность и эсхатологичность Русского Мира создают ту актуально историческую глубину, ту пространственную стереометрию, в которых только и можно, с научно-духовной точки зрения, понимать и оценивать нарастающую сложность современных глобальных процессов. Наблюдая безумие современного мира, безумие, охватывающее западные элиты, которые еще недавно были если не образцом, то, по крайней мере, флагманами и ориентирами мирового развития, а сегодня угрожают перерубить не только сук, на котором они сидят, но и сам ствол мировой безопасности и стабильности, мы невольно должны заглянуть еще дальше: в чем проблема? Где сам корень этого безумия? Тем более что оно непосредственно касается и нас, ибо и нам на рубеже 90 годов был вживлен тот самый общественный имплант, та модель развития, которая сегодня принято называть неолиберальной.