Михаил Хазин - Лестница в небо

Начнем мы с вопроса, который наверняка вертится у вас на языке. Все мы неоднократно слышали, что любая Власть в конечном счете опирается на насилие, что винтовка рождает впасть ; так почему же на сотнях страниц нашей книги об этом не было сказано ни слова?!

Теоретик. «Вот скажи мне, американец: в чем сила 7 .» — издевательски вопрошает герой фильма «Брат-2», недвусмысленно положив перед собой пистолет. « Есть два типа людей , — вторит ему герой фильма „Хороший, плохой, злой", — те, кто копают, и те, у кого револьвер». Прямое и неприкрытое насилие считалось [619]главным способом обеспечить повиновение вплоть до середины XX века:

«Обратившись к дискуссиям о феномене власти, мы обнаруживаем , что среди политических теоретиков от левых до правых существует консенсус относительно того, что насилие — не более чем самое яркое проявление власти » [ Арендт, 2014, с. 41].

Арендт [620]приводит в обоснование своих слов цитаты из Миллса, Вебера, Бертрана де Жувенеля [621]и Мао Цзэдуна, констатируя, что при всей разнице политических взглядов (от фашистских до коммунистических) все эти авторы сходятся в одном: конечным выражением, а значит, и самой надежной опорой власти является насилие. Подобный консенсус среди популярных авторов сразу же заставляет нас (людей Власти) насторожиться: это убеждение явно одобрено правящими классами, а значит, им выгодно. Но как такое возможно? Зачем правящим классам убеждать массы в могуществе насилия ? Ведь поверив, массы могут вооружиться булыжниками и винтовками и смести с лица Земли предыдущую Власть?

Читатель.А я уже привык к вашим риторическим вопросам! Подумаешь, бином Ньютона: ясное дело, никакой настоящей Власти булыжниками и винтовками не захватишь. Власть будет, по меньшей мере, у тех, кто эти булыжники и винтовки подвозит. Так что «изучать автомат Калашникова» — отличный совет для лохов. Пусть изучают, Власти спокойнее будет!

Теоретик.С одной стороны, хорошо, что вы уже настолько освоились с теорией Власти. С другой стороны, чем же мне теперь вас заинтриговать? Попробуем зайти с другой стороны. Кто такая [622]Ханна Арендт, и почему вдруг в 1969 году она усомнилась в очевидной для всех истине — что винтовка рождает власть?

Ханна Арендт — еврейский философ 2немецкого происхождения, дважды (в 1933 во Францию и в 1941 в США) бежавшая от германского нацизма. Мировая слава пришла к ней в 1951 году, с выходом книги, о которой все слышали («Истоки тоталитаризма»), однако основы для этой славы были заложены двумя десятилетиями ранее. Все эти годы Арендт активно участвовала (в качестве публициста) в международном еврейском движении (начиная с 1933 года в составе германского отделения Всемирной сионистской организации, за что даже была арестована гестапо). Поэтому, когда у Арендт вышла книга, первая часть которой называлась «Антисемитизм», вопрос о международном ее признании был практически решен. Дальнейшая судьба Арендт складывалась как и у любого американского ученого — преподавание в разных университетах США (в Принстоне она стала первой женщиной, допущенной читать лекции), публичные выступления, публицистика, новые книги.

Однако мы ценим Ханну Арендт не за ее активную сионистскую позицию, а за сделанное ею настоящее открытие в теории Власти. Чтобы оценить это открытие в полной мере, а также понять, чем Арендт не угодило насилие, вернемся в середину прошлого (XX) века. Ужасы германского фашизма (оккупация, гестапо, концлагеря, Холокост) еще успели не стать историей, а на смену Германии в качестве врага Запада уже пришел сталинский СССР, обзаведшийся атомной бомбой. Мощь и натиск новых (по отношению к западным демократиям) политических режимов поражал воображение и в очередной раз заставлял задуматься о «закате Европы». Будущее человечества казалось принадлежащим социализму [623]— монолитному обществу рабочих и крестьян под мудрым руководством правящей Партии. Сама жизнь — германскими танками на подступах к Парижу и советскими танками в Берлине — ставила перед теоретиками вопрос: в чем причина успеха Германии и СССР, и в чем причина слабости европейских демократий?

В своих «Истоках тоталитаризм» Арендт отвечала именно на этот, жизненно важный для европейского самосознания вопрос.

Ее ответом стала целостная историко–философская концепция, основанная на трех ключевых понятиях: империализма, расизма и тоталитаризма.

Промышленная революция XVIII‑XIX веков и появление «национальных государств», в которых экономическая мощь капитала сочеталась с военной мощью государства, позволили европейцам достигнуть подавляющего превосходства над всеми остальными странами мира. Вся планета оказалась поделена между несколькими европейскими государствами, и на Земле воцарился империализм.

Для большей части земного шара империализм означал колониальную власть. Присланные из метрополии военные и чиновники должны были править местным населением, неграмотным, примитивным, а то и просто диким. Сложившиеся в Европе республиканские (описанные нами в третьей главе) практики власти оказались в этих условиях совершенно неэффективными, и им на смену — ведь как‑то управлять все равно нужно! — пришло доходящее до мелочей бюрократическое администрирование [624], опирающееся на прямое насилие. В оправдание жестокостей, которые неизбежно приходилось проявлять в отношении аборигенов, возник (и приобрел силу личного убеждения — ведь повседневная жизнь полностью подтверждала отсталость «дикарей») расизм: представление о богоизбранной, высшей расе [625], имеющей право на насилие в отношении других рас.

А вот затем земной шар кончился, и европейские государства начали войну друг против друга — ведь каждому требовалось еще больше колоний. Война приобрела совершенно неожиданные масштабы — миллионы жертв вместо ожидавшихся тысяч. В этой всемирной бойне погибла изрядная часть европейской аристократии (ведь война — ее исконное призвание); ее жертвами стали четыре громадные империи (Российская, Австро–Венгерская, Германская и Османская), погрузившиеся в беспросветную нищету, а Европу заполнили потерявшие дом и работу беженцы. В этих условиях республиканские технологии власти оказались неэффективны — «восставшие» массы не готовы были подчиняться авторитету Закона, им, повидавшим ужасы войны, требовался поводок построже.

И такой поводок нашелся. Века колониального управления уже сформировали и технологии, и людей, готовых перенести свои расистскиепрактики на территорию самой Европы! Ведь там теперь — нищее, потерявшее привычные связи, лишенное своей Родины, «атомизированное» население, мало чем отличающееся от дикарей; все, что требовалось для утверждения колониального правления в бывшей метрополии — обоснование чьей- либо«богоизбранности» (а большие отряды вооруженных людей после войны везде имелись в избытке). Так на сцене мирового театра появляется тоталитаризм.