Ассоциация советских юристов - Белая книга: свидетельства, факты, документы

Британская радиотелевизионная корпорация Би-би-си выпустила документальный фильм «Земля обетованная» об иммигрантах в Израиле. Как явствует из фильма, ими заселяют пустыню на захваченных территориях. Тогдашний министр абсорбции Натан Пелед, обосновывая политику правительства, откровенно заявляет с экрана:

«Мы не строим жилья для приезжих в Тель-Авиве, не строим в Хайфе. Израиль — это не только Хайфа, не только Тель-Авив. Мы должны заселять развивающиеся районы (так называют здесь оккупированные арабские земли. Ред.).

Иммигранты говорят, что мы оказываем на них давление. Я не стал бы это так называть. Мы просто делаем то, что нужнее для государства, ну и для приезжих.

В развивающихся районах есть работа, замечательные условия для вновь прибывших».

Однако щит, укрепленный на каменистой земле нового поселения, говорит о другом:

«Приезжий, вернись до захода солнца!» — эта надпись на щите близ израильского поселения в оккупированной пустыне красноречиво характеризует условия жизни переселенцев.

О факте принуждения иммигрантов к совершению преступлении, чинимых израильской армией, сообщает Яков НУЛЬМАН в своем письме другу в Советский Союз (обратный адрес Нульмана: Беер-Шева, Миока овдам 13/24).

«Здравствуй, дорогой друг Иван!

Сегодня впервые за девять месяцев я решил написать тебе пару слов о себе и о своей жизни на чужбине. Мне хочется частично, но точно обрисовать жизнь людей, подобно мне совершивших жестокость по отношению к самим себе, рассказать о людях, которые не послушались совета старших товарищей.

Я не могу все описать без волнения, но начну по порядку, чтобы ты понял, что такое Израиль. 20 июня 1973 г. я прилетел в «Лод», в 3 час. ночи нас начали определять на постой в города. Я получил Беер-Шеву — в переводе это означает «семь колодцев». Город построен в пустыне, а воду возят в бочках из Димоны, за 35 км. Ваня, ты себе не представляешь, что такое жажда, когда в тени 45 градусов жары.

В первый день в стране предков нас встречают ватики, т. е. старожилы Израиля. Мы просим у них напиться, и они выносят графин чистой изумрудной воды. С жадностью делаем по нескольку глотков, и тут же корчимся от боли в горле, ибо вода эта смешана с солью. Над нами смеются, называют «русиш юден».

6 октября началась война, а в ночь на 7 октября меня забрали в армию на Голаны. Капиталистам нужны убийцы. Они думают, что я буду стрелять в арабов и стану негодяем. На шестой день мне вручили бельгийский автомат… 21 ноября ребята нашего взвода взяли в плен двух подростков 16 — 17 лет, одного они зверски замучили, а второго поручили мне «пустить в расход». Ваня, этот парнишка, его зовут Ахмед Гали, учился в Москве и немного говорил по-русски… Я отвел его метров на 200 от нашей палатки за склады и сказал: «Иди домой». За мной следили и предали военно-полевому суду. Два месяца меня мучили «братья по крови», потом отправили на Сирийский фронт, где в первый же день мне выстрелили в спину свои же, но я выжил.

В данное время я безработный и нищий…»

В газете «Маарив» от 5 января 1976 г., издающейся в Тель-Авиве, опубликован рассказ бывшего советского гражданина Александра Бубера, призванного в израильскую армию, об одном из многочисленных фактов издевательств над солдатами из числа переселенцев.

«Я получил увольнение из части, в которой служу, и приехал домой в город Акко. В половине третьего ночи в дверь кто-то забарабанил. «Кто там?» — спросила мать. «Полиция! Нам нужен ваш сын, — ответили ей, открывайте, не то взломаем дверь!» Я начал кричать, на мой крик сбежались соседи. Вошли полицейские и двое в штатском. Удостоверений не предъявили. Они бросились ко мне, схватили за волосы, вывернули руки и надели наручники. Меня выволокли из дома, бросили в грязь и стали бить ногами. Затем втащили в пикап марки «Пежо». Там снова били, а штатский кричал: «Грязный эмигрант! Убирайся назад в Россию!» В полицейском участке я узнал, что считаюсь дезертиром. Меня бросили в камеру».

В конце концов выяснилось, что Бубер ошибочно был признан дезертиром.

В окружном суде Хайфы разбиралось дело по обвинению четырех офицеров и пятерых унтер-офицеров с базы подготовки новобранцев в издевательствах над солдатами. Один из рядовых, осмелившийся выступить в качестве свидетеля, показал: «Офицеры наказывали нас палками, били по зубам, оскорбляли. Глубокой ночью нас поднимали с постелей и начинали муштру. Однажды командир отделения приказал мне заступить на пост около склада в 2 час. 30 мин. ночи в полном снаряжении. Это было после учений, я обессилел, но сержант приказал мне бежать. Когда я ответил, что бежать не могу, потому что устал, он ударил меня. Я побежал. Он последовал за мной. Пробежав больше километра, я остановился, снял с себя винтовку и поставил на землю. Тогда командир отделения снова ударил меня, затем, схватив за шею, начал пинать ногами».

Другой солдат показал: «В наказание нас заставляли ползать и бегать с такой быстротой, какую мы не могли выдержать. На учениях мой товарищ был ранен и не мог больше двигаться. Я решил остаться возле него. Меня избили, а потом посадили в карцер на три недели».

Совершенно обычными считаются следующие формы обращения с солдатами: «выравнивать» строй, ударяя прикладом в живот; наказывать, заставляя писать какое-либо предложение по две тысячи раз; держать в руках жестянку с горячим мазутом; стрелять в сторону солдата, чтобы подхлестнуть его во время учений; бить по каске гранатой; в порядке наказания солдат заставляют собрать 200 окурков.

Капралы сбили рекрута с ног и стали топтать его тяжелыми коваными башмаками.

— Тут тебе не детский сад! — басил бородатый Микки из Хайфы, стараясь ударить рекрута в живот.

— Мы из тебя всю дурь выбьем! — злорадно добавил Иехошуа из Беер-Шевы. — Армии Израиля нужны закаленные парни, сопляк!

— Фашисты! Фашисты! — хрипел рекрут, теряя сознание.

С переломами рук и ног и тяжелыми повреждениями внутренних органов 19-летний рекрут Борис Коган, недавно прибывший в Израиль переселенец, поступил в госпиталь Билинсон.

Благодаря содействию одной из медсестер госпиталя, которая из благоразумной осторожности пожелала остаться неизвестной, Когану удалось передать родным записку. Обычный метод посылки почтой исключался: вся корреспонденция в Израиле проходит цензуру управления общественной информации при бюро военной разведки (АМАН). Однако записка была прочитана отцом Когана, когда Борис уже скончался от полученных побоев.

Изощренной сионистской обработке подвергаются все иммигранты призывного возраста. В Израиле их направляют в лагеря «цахал» или зачисляют на действительную военную службу. «Для новых иммигрантов, — утверждает израильская пропаганда, — служба в армии является решающим этапом в становлении хорошего гражданина». Иммигранты составляют 15 процентов персонала артчастей; еще более высока доля иммигрантов в танковых войсках. Многие танки и самоходки имеют на борту номерной знак, очерченный белым кругом: это означает, что более половины их команд не коренные израильтяне, а молодые иммигранты. Сотни таких сожженных и разбитых машин можно было увидеть на Голанских высотах и в Синайской пустыне в октябре 1973 года…