Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Нет, борьба Линкольна за новую номинацию не обещала быть легкой.

Она началась в конгрессе, и вопрос, который там обсуждался, вроде бы никакого отношения к номинации Линкольна не имел.

Два конгрессмена, Уэйд и Дэвис, внесли законопроект, который должен был поднять планку для штатов Юга, восстанавливающих свое членство в Союзе. Если, согласно президенту Линкольну, им требовалось представить всего лишь 10 % жителей, готовых принести клятву верности США, то конгрессмены настаивали на 50 %. И еще они хотели, чтобы изменения в конституциях штатов были сделаны еще до того, как новые сенаторы и конгрессмены от Луизианы, Арканзаса и Теннесси будут избраны, а право на участие в выборах должно было быть ограничено и предоставлено только тем лицам, которые принесут клятву в том, что в делах Конфедерации они участвовали только потому, что были к этому вынуждены.

Складывалось впечатление, что весь законопроект был намеренно построен таким образом, чтобы максимально затруднить восстановление членства штатов Юга в США – и так оно и было. Весь расчет строился на том, чтобы максимально затормозить начало работы реконструкции Юга и сделать так, чтобы она началась только после окончания войны.

Тогда силою вещей чрезвычайные полномочия президента истекли бы, и реконструкция шла бы « под руководством законодателей… », то есть не президента, а конгресса.

Линкольн наложил на этот законопроект вето.

Причем он сделал это ловко – формально вето не накладывалось, а просто не подписал предложенный ему закон и «… положил его в карман …», как тогда говорилось. По закону, он имел на это право.

Eго запрет мог быть отменен двумя третями голосов членов конгресса.

Но, поскольку сделано это было в самом конце сессии заседаний и конгресс уже начал расходиться, законодатели не сумели ничего сделать. Конечно, президент Линкольн был слишком хорошим политиком для того, чтобы просто «убить» закон, никак не объясняя своих действий.

Отнюдь нет – он даже сделал специальное заявление по этому поводу.

Заявление было построено на хитро придуманной основе, которую мог измыслить только юрист. В нем говорилось, что президент не согласен с тем, что конгресс имеет право произвольно менять конституции южных штатов. Ведь это означало бы признание того, что они действительно вышли из Союза – чего никогда не было, по крайней мере, с точки зрения закона.

Но как же тогда искоренить рабство?

У Линкольна был готов ответ на этот вопрос – законным средством искоренения должна была послужить специальная поправка к Конституции, тринадцатая по счету[3]. А поскольку поправка находится все еще в стадии обсуждения, то текущие вопросы, связанные с реконструкцией, должны решаться исполнительной властью. Kак и полагается по Конституции.

Этот ловкий маневр не оставлял авторам законопроекта никаких шансов добиться своего – по крайней мере до следующей сессии заседаний конгресса. И тогда они выпустили в свет собственное заявление. В нем Линкольн обвинялся в тяжком грехе узурпации власти. А еще это его вето, которое якобы и не вето, а всего лишь отказ в подписи, есть нарушение всех прав человечества и всех принципов республиканского правления. Президент, который ведет себя подобным образом, должен быть замещен кем-то, кто лучше него понимает принципы.

И такой человек есть – это Сэлмон Чейз, глава казначейства.

В том пестром конгломерате различных фракций, который сложился к 1860 году под названием «республиканской партии», было несколько человек, которые считали, что они куда более достойны поста президента, чем Авраам Линкольн. Одним из них был государственный секретарь Сьюард, но к концу 1863 года он уже примирился с тем фактом, что в администрации Линкольна главным человеком является все-таки Линкольн.

Сэлмон Чейз, глава казначейства, к такому заключению так и не пришел.

В ноябре 1863 года в своем как бы частном письме, которое, тем не менее, стало известно публике, он написал следующее:

«… Я думаю, что на следующий срок нам нужен человек, обладающий качествами, которых у теперешнего президента нет. Сам я не стремлюсь стать этим человеком и оставляю вопрос о выборе тем, кто в принципе согласен со мной в том, что такой человек должен быть найден …»

По тем временам это было веское заявление. Политику не подобало выдвигать самого себя на президентский пост – «… на него должен был пасть выбор народа …». Вот Сэлмон Чейз и говорил, что раз уж случилось так, что нынешний президент не подходит, то надо его сменить, и он, Сэлмон Чейз, готов предоставить выбор другого, более правильного человека людям здравомыслящим, думающим примерно так, как думает и он. А сам он стать этим выбором как бы и не стремится…

Все это было, конечно, совершенно прозрачно. Чейз, наверное, действительно мог бы быть хорошим президентом, и он действительно очень много сделал для того, чтобы казначейство США устояло и выдержало страшное бремя войны и могло как-то удовлетворять немыслимые по размерам запросы армии и военного флота – но один недостаток у него все-таки был.

Среди корреспондентов иностранных газет, которым приходилось иметь дело с Сэлмоном Чейзом, в ходу была такая шутка: « Глава казначейства США думает, что Святая Троица состоит из четырех персон ».

У них не было сомнений в том, что в Троице наряду с Богом Отцом, Богом Сыном и Богом Святым Духом мистер Чейз видит и себя.

И в столкновении конгрессменов с Линкольном он увидел свой шанс. Был образован комитет, возглавляемый сенатором от Канзаса, Сэмюэлом Поумроем, который и запустил в обращение некий циркуляр, в котором говорилось: «… тенденции нынешнего президента к временным решениям, подходящим только к данному моменту, делают абсолютно необходимым следование принципу – «только один срок» …»

Короче говоря, на выборах 1864 года республиканцам понадобится новый человек – и понятно, что этот человек никем иным, кроме мистера Чейза, быть не может.

У Линкольна была одна интересная черта – чрезвычайно ловкий политик, он охотно играл роль «валенка», эдакого простодушного увальня с западной границы, который никаких тонкостей не понимает, а просто рубит правду-матку в меру своего разумения. Ничего более далекого от действительности нельзя было и вообразить.

Конечно, своей первой номинацией он был в немалой степени обязан случайности – разные фракции республиканцев избрали его по принципу «наименьшего зла», и их выбор мог бы пасть и на кого-то другого, но к 1863 году Авраам Линкольн двигался по политической сцене Соединенных Штатов с легкостью балетного танцора.